Там, за краем этого мира
Шрифт:
Иван тогда тринадцатилетним пацаном был, но отчётливо помнил, как утром следующего дня пошёл нудный дождь, а по улицам с криками ужаса побежали первые свидетели нового мира. Первым рухнуло здание в центре. Панельная девятиэтажка, построенная сравнительно недавно, внезапно сложилась, словно карточный домик, обрушилась, и разлетелось на осколки, словно была сложена из стеклянных плит. Некоторые из невольных свидетелей бросились на развалины в поисках выживших, и, вдруг, замирали и разваливались на части, словно тоже внезапно стали фарфоровыми или хрустальными. И никто ещё не знал, что это было первое стылое место.
То,
Микроавтобус ОМОна, едущий к месту происшествия, влетел в какое-то облако, стелющееся почти у самой земли, проскочил его и, виляя, словно за рулём сидел мертвецки пьяный водитель, проехав ещё пару десятков метров, остановился, а вылезшие из него спецназовцы, странно мерцая, пошли в мечущуюся толпу. В отличие от гнуси, они не рвали людей, не наслаждались оторванными конечностями и не дрались между собой за кусок человечины. Они просто брали людей за руки, и от человека оставалась только высушенная донельзя мумия. Они питались человеческой энергией и высасывали её из человека до последней капли. Это их потом назовут шатунами, а облачка тумана – погибелью. Как и стылых мест, погибели встречалось всё больше и больше, и все, кто влетал в неё, тоже становились тоже шатунами.
Электричество пропало, как, впрочем, и газ, и водопроводная вода. Помаявшись в городе ещё немного, в надежде на то, что скоро проявятся власти и придёт спасение, люди бросали насиженные места и уходили в деревни, или основывали свои, и учились жить по новому, в согласии с природой. Да и людей тех осталось, хорошо, если одна треть от всего населения города. Поначалу тяжело пришлось. Да и все эти стылые места, и погибель, проявлялись и в сельской местности. В лесу запросто можно встретить шатунов, а, если неподалёку окажется стылое место, то и от гнуси приходится отбиваться. Хорошо ещё, что дальше пятнадцати метров гнусь от эпицентра не отходит.
Неизвестно откуда появились радиоактивные пятна, а первые мутанты вырезали с ходу несколько деревень. Это потом люди научились огораживать поселения высоким тыном и выставлять посты. Выживали тогда с трудом, тяжело, и человеческая жизнь совсем ничего не стоила. Поэтому и назвали эти времена Лихом, и всё летоисчисление нового мира стали вести именно с него.
А лет через десять стали появляться странные люди, одетые так, как люди одевались до Лиха, и рассказывающие необычные вещи. Их попадалось много, и все они были из какого-то другого мира, мира, где не было бед, стылых мест, шатунов, погибели и мутантов, и люди жили легко и беззаботно. Их прозвали случайниками, потому, что все они не понимали, как оказались здесь. Кто-то случайно завернул не туда, кто-то случайно споткнулся, а кто-то просто случайно зашёл не вовремя не в то место. В деревнях с местными они как-то не ужились, а стали сбиваться в кучи, селиться обособленно, обустраивая отдельные городки.
Устраивались по разному. Но, как ни странно, дела у случайников пошли неплохо. Местные, например, обустроили свой городок на территории промзоны бывшего города, развернулись и, даже, наладили производство. Попадались, видать, среди них головастые ребята, владеющие технологиями. Наладили производство автоматных и ружейных патронов, снаряжали по новой пустые стреляные гильзы и ремонтировали оружие. Даже, говорят, своё что-то пытаются выпустить. Местные только диву давались. Они-то знания давно растеряли. Столько лет это всё было не нужно. Важнее было научиться на земле работать, скот выращивать, да охотиться, чтобы прокормить себя.
Лет семь назад попавших в этот мир стало всё меньше и, чтобы они не пропали в этих лесах, случайники объявили награду. Те, кто приведёт бедолагу, получает вознаграждение в виде определённого количества патронов. А патроны здесь ценились. Поэтому, узнав обо мне, Иван и проявил должную расторопность и заботу, не только привезя меня из заимки, но ещё и выходив, чтобы не дай Бог я не помер. Не видать тогда общине боеприпасов. Я был дорогой находкой, потому что уже года четыре, как случайники вообще перестали попадаться.
Я сидел, обхватив голову руками, и, раскачиваясь, тихонько подвывал. Такой подлости от судьбы получать мне не приходилось. Старый мир полетел в тартарары и все эти договоры, миллионы, тендеры и транши остались где-то там, куда, похоже, возврата нет. И что теперь делать? Неужели придётся обживаться тут? И чем я буду заниматься? Коров пасти? Ох, попал, так попал!
– Ладно тебе так убиваться! – попытался ободрить меня Иван. – Пристраиваются люди, и неплохо живут. Вот, отвезём тебя к ним завтра, сам увидишь. У них хорошо.
Санный путь, наконец, вывел на довольно наезженную дорогу. С удивлением я рассматривал следы автомобильных шин и масляные пятна в снегу. За сутки я, как-то смирился с тем, что попал в средневековье, а тут, явные признаки цивилизации. Кажется, наконец, появился свет в тоннеле. С надеждой я разглядывал приближающийся бетонный забор и большие металлические ворота, к которым и вела дорога. За забором показалась вышка часового, на которой переминался с ноги на ногу постовой в тулупе.
Ворота открылись и, выехавший из них грузовой автомобильчик, бодро пробежал мимо, пыхтя задранной над кабиной трубой. Я с изумлением разглядывал этот агрегат, переделанный из ГАЗ–53 и восхищался находчивости случайников. Естественно, что бензина, как и солярки, сейчас днём с огнём не найти. Однако, попавшие в этот мир люди не захотели смириться с тем, что придётся отказаться от машин и механизмов и создали газогенераторный двигатель, работающий на дровах. Воистину, у них там есть ребята со светлыми головами!
На въезде, узнав обо мне, дежурный тут же принялся накручивать рукоятку старого полевого телефона. Проорав что-то в тяжёлую бакелитовую трубку, он пропустил нас во внутренний дворик, играющий роль тамбура или отстойника, и указал на стоянку, на которой пара лошадей, запряжённых санные повозки, меланхолично жевали сено.
– Подождите пока здесь, – проговорил он и вернулся на своё место.
Ждали мы недолго. Вскоре открылись ворота со стороны городка, оттуда выехал джип «Тойота» с такой же коптящей трубой, как и у Газона, и из него вышел мужчина средних лет в шапке-малахайке, полушубке и унтах. Упругим шагом подойдя к нам, он протянул мне руку и улыбнулся.