Тамбовский волк

Юнак Виктор

Суд принял, с одной стороны, решение — дело слушать, хотя обвиняемые и отказываются присутствовать в зале суда, с другой же стороны, в конечном итоге, обоих обвиняемых амнистировать. Остальных же приговорили: Попова, при поимке и установлении личности, к расстрелу, как врага трудящихся, оставшихся, опять же при поимке, заключить в тюрьму с применением принудительных работ на три года.

30

Председатель уездного исполкома города Кирсанова коммунист Сокольский, сменивший Баженова, пригласил к себе Антонова.

— Товарищ Антонов, здравствуй, — Сокольский встал, вышел из-за стола, приветствуя

рукопожатием начальника милиции. — Присядем!

Сокольский жестом указал на два кожаных кресла на выбор. Антонов сел в одно из них, Сокольский удобно устроился в другом.

— Рад тебя видеть. Серьёзно рад, — улыбнулся Сокольский, заметив недоверчивую мину на лице Антонова. — Я ведь перед УИКом отстоял твою кандидатуру на этой должности. Доказал, что ты зарекомендовал себя настоящим, решительным руководителем столь важного участка в уезде.

— Спасибо, товарищ Сокольский, — кивнул Антонов.

— Я ведь ещё твоего отца знавал. Не скажу, что лично знал, нет. Мы всё-таки разного поля ягоды. Но пару раз приходилось пересекаться.

Сын известного до революции кирсановского фабриканта Яков Сокольский вряд ли где-то мог пересекаться со слесарем-кустарём, поэтому Антонов этим словам не очень-то и поверил. Хотя, впрочем, чего в жизни не бывает.

— Так вот, собственно, перехожу к делу, Александр Степанович.

Сокольский встал, заложил руки за спину и начал прохаживаться взад-вперёд перед сидящим Антоновым. Так ему, видимо, легче было выражать свои мысли.

— Ты, вероятно, слышал о том, что в нашей стране находится тридцатитысячный Отдельный Чехословацкий корпус.

Сокольский глянул сверху вниз на Антонова, тот утвердительно кивнул.

— В связи с Брест-Литовскими переговорами, проводившимися нашим центральным правительством с германской и австро-венгерской делегациями, мы добились от Антанты признания этого корпуса автономной частью французской армии и поставили перед французами вопрос о переброске чехословаков в Европу через Владивосток при условии их лояльности и сдачи основной части вооружения в назначенных для этого пунктах. Однако Антанта нарушила свои обязательства. Как нам стало известно, ещё 2 мая Верховный совет Антанты принял решение использовать чехословацкие части в качестве авангарда для своей интервенции в Советскую Россию. Эшелоны с чехословацким корпусом растянулись уже от Пензы до Владивостока. Мы должны с тобой, властью нам данной, воспрепятствовать этому стремлению буржуазии хотя бы на нашем маленьком участке советской России.

Сокольский сделал паузу, вновь наблюдая за реакцией Антонова. Тот сидел молча и внимательно слушал.

— Вынужден тебе сообщить, что эти приспешники буржуазии и капиталистов, чехословаки, до сегодняшнего дня уже захватили Челябинск, Новониколаевск, Пензу, Сызрань, Томск, Омск, Самару, Златоуст. Представляешь картину? Мною по телеграфу получен приказ из Тамбова от товарища Чичканова о том, что в Кирсанов завтра прибудет эшелон с полком чехословаков, и нам необходимо этот эшелон оккупантов разоружить. Я поручаю это ответственное задание тебе. Потому что верю, что ты с ним справишься.

— И каким же образом я должен это сделать? С моими двадцатью милиционерами разоружить целый полк регулярных частей? Я не самоубийца, товарищ Сокольский.

— Ну, во-первых, я тебе в придачу дам мобилизованных специально для этого задания рабочих-коммунистов. А, во-вторых, у тебя есть ещё целый день, чтобы наметить и обсудить план операции.

— Спасибо, успокоил, товарищ Сокольский, — хмыкнул Антонов.

Он понимал, что задача действительно сверхсложная, но также понимал, что такое количества оружия вскоре вряд ли ему удастся где-то раздобыть. А потому и верил в свою удачу.

— Оружие куда складывать? — поднялся Антонов, поправляя кожанку.

— Армейские склады города полупустые. И уже давно ждут,

когда их заполнят, — Сокольский улыбнулся и протянул руку Антонову, прощаясь.

Осенью 1917 года из военнопленных австро-венгерской армии чешской и словацкой национальностей был создан Отдельный Чехословацкий корпус, общей численностью около тридцати тысяч человек, состоявший из двух дивизий и запасной бригады. Командиром корпуса был назначен генерал В.Н. Шокоров, а начальником штаба — генерал М.К. Дитерихс. До марта 1918 года корпус дислоцировался в тылу русской армии Юго-Западного фронта. Однако после заключения Брестского мира, 2 мая Верховный совет Антанты принял решение использовать чехословацкие части в качестве авангарда своих вооружённых сил на Севере и в Сибири. Соответственно, оружие сдавать советским властям чехословаки отказались. Корпус был разделён на четыре неравные части: западная группировка (около 8 тысяч бойцов) под командованием капитана Чечека расположилась от Пензы до Самары; уральская группировка (около 9 тысяч человек), которой командовал подполковник Войцеховский, остановилась в Челябинске; капитан Гайда возглавил в Новониколаевске (ныне Новосибирск) сибирскую группировку, общей численностью около 4,5 тысячи бойцов; и, наконец, самая крупная часть корпуса (около 14 тысяч чехословацких легионеров) под командованием генерала Дитерихса оккупировала Дальний Восток. Борьба с братьями-славянами разгорелась не на шутку. Уже одно то, что чехословаки отвоевали у большевиков почти весь золотой запас РСФСР и передали его адмиралу Колчаку, говорит о многом.

Эшелон подчинённых капитана Чечека и пришлось разоружать Антонову. Справился он с этим заданием блестяще, что лишний раз подтверждает его немалые организаторские способности и тактический, военный склад ума. Окружил он эшелон неожиданно, ночью, бесшумно снял часовых и арестовал нескольких офицеров, о местонахождении которых, разумеется, ему сообщили заранее железнодорожники.

— Предлагаю вам свободу в обмен на оружие! — предложил арестованным начальник кирсановской милиции.

Офицеры даже не особо сопротивлялись. И вот уже по вагонам пошёл приказ: всем высадиться на платформу и сдать оружие. Антонов радостно потирал руки. Присланные Сокольским коммунисты вызвались сопровождать возы с оружием до самих оружейных складов. Антонов не особо и противился этому: не было смысла, поскольку он с Гричиным и Баженовым заранее определил места для схронов, и по дороге к складам милиционеры сумели тайно, не привлекая излишнего внимания, часть экспроприированного оружия отправить в эти схроны. Была разработана целая схема отвлечения внимания сопровождавших груз коммунистов. И эта операция прошла блестяще.

31

Фома Рябой наконец получил короткий отдых. 18 августа церковный праздник, который ещё по старинке отмечал русский народ. Потому и работы в губернском комитете по продовольствию не было. Решил съездить к себе на родину — в село Пичаевку — с тем, чтобы уже на следующий день, с утра, заехать в Моршанск, где у него с недавних пор появился собственный дом. Но едва он успел раздеться, как в дверь постучал его помощник, молодой парень Михаил Коньков, несколько месяцев при власти эсеров в Тамбове отсидевший в тюрьме за большевистскую агитацию.

— Что случилось, Коньков?

— Фома Авдеич, в селе Алгасово наши пулемётчики в количестве трёх человек и одного пулемёта захвачены и обезоружены кулаками, и не известно, в каком они положении находятся.

— Погоди, Коньков, — удивлённо перебил своего помощника Рябой. — Что значит захвачены и обезоружены. Никаких пулемётчиков в Алгасово я не посылал, и даже не знаю о посылке таковых.

— Но не могли же они сами туда податься?

— За мной, Коньков! — Рябой напялил на голову кепку и выскочил во двор. Коньков за ним.