Тамбовский волк
Шрифт:
Эсеры усилили работу среди крестьянских масс. Им важно было показать, что партия эсеров — гораздо лучше заботится о мужике, нежели партия коммунистов. Для своего эксперимента они выбрали живописное село Пахотный Угол Тамбовского уезда, раскинувшееся на левом берегу речки Керша, притока Цны. Здесь была организована одна из первых, и весьма успешных, крестьянских коммун. Не коммунистическая — эсеровская. Посевная кампания прошла образцово, коллективное ведение хозяйства стало оправдывать себя.
Но эсеры понимали, что при том раскладе, в котором оказалась страна весной 1918 года, править в деревне им осталось недолго. И это
— Характерно, что, с усиливающейся паникой в их кругах, с увеличением тираномании, подозрительности и трусости, они морально падают всё глубже и для спасения, и для подкрепления себя идут на всё, что угодно, только не на настоящие средства, не на предпочтение настоящих путей спасения правительства, мыслящего себя революционным и социалистическим.
13 мая 1918 года ВЦИК и Совнарком совместно подписали декрет "О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими". Во всех губерниях стали создаваться реквизиционные продовольственные отряды (коротко называемые продотряды), в обязанность которым была вменена насильственная реквизиция хлеба у крестьян.
В Тамбове срочно созвали коллегию губернского продовольственного отдела, на котором и решался вопрос об организации военных отрядов для реквизиции хлеба. Было принято решение привлекать в продотряды по большей части жителей четырёх северных, нечернозёмных и в значительной массе покрытых лесами Шацкого, Елатомского, Спасского и Темниковского уездов. А поскольку, что вполне естественно, добровольно выращенный собственными руками хлеб отдавать никто не собирался, стали разворачиваться карательные операции. Так, выходившая в Москве всего полгода, независимая ни от кого либерального толка газета "Свобода России" 14 мая сообщала:
"Тамбов. Недавно волостной Совет с. Мучкап Борисоглебского уезда задержал 11 вагонов хлеба, адресованных для Тамбовского Совета. Никакие уговоры Тамбовского Совета не помогли, и для отобрания хлеба был послан специальный отряд из 300 человек с 11 пулемётами и трёхдюймовым орудием. Отряд окружил село и предложил крестьянам сдать оружие. Крестьяне во главе с местным совдепом наотрез отказались подчиниться этому требованию. Тогда по селу было сделано несколько выстрелов шрапнелью высокого разрыва. Крестьяне сдались и позволили взять хлеб".
Значит, левым эсерам нужно было позаботиться и о самозащите. Потому, в перерывах между работой в поле, все мужики и юноши от шестнадцати лет упражнялись в обучении воинскому строю и в умении владеть оружием. Благо, недостатка в оружии не было: милицейские кадры эсеров чётко знали своё дело. Как не было нехватки и в обучающих: с фронтов первой мировой в деревню возвращались не только солдаты и унтер-офицеры, но и дослужившиеся до офицерских погон крестьяне. К тому же, зажиточному мужику, а таких на Тамбовщине было весьма немало, было что защищать — по всей стране начали действовать продотряды, грабя село до последнего зёрнышка,
С другой стороны, и руководство эсеров имело свою выгоду с подобных воинских упражнений. Когда большевики попробовали прибрать к рукам власть в Тамбове и Козлове, двух самых больших и важных городах губернии, да ещё чрезвычайно неумело провели первую мобилизацию в Красную Армию, там вспыхнули мятежи: в Козлове 16-го, в Тамбове — 17-18 июня. Как в дооктябрьский период в окопах и частях российской армии шныряли агитаторы-большевики, доказывая солдатам, что лучше проиграть мировую войну, чем её выиграть, так и в первой половине восемнадцатого года представители эсеров внедрялись в ряды новоявленных красноармейцев и объясняли им, что негоже воевать со своим народом. Как и в первом случае, так и во втором агитация делала своё дело. К тому же, и внешние факторы способствовали недовольству, зревшему в рядах красноармейцев.
Так, в Козлове солдаты Козловского гарнизона размещались в полуразрушенных зданиях, называвшихся казармами, сами же красноармейцы часто бывали разуты, раздеты и полуголодны. Зато за этими частями приглядывали бойцы так называемой "железной роты", содержавшиеся в гораздо лучших условиях, нежели все остальные. А тут ещё пришло сообщение, что с севера на юг направлялся отряд матросов-анархистов, по дороге самочинно реквизовавший имущество, разбивавший станции и тому подобное. В Козлове была получена телеграмма со станции "Богоявленск" с предложением готовиться к встрече и отпору этому отряду. Члены президиума Козловского уездного исполкома отправились с полученной телеграммой в казармы и получилось ещё хуже: среди красноармейцев пошёл слух, что эти матросы вызваны специально для того, чтобы отомстить Козловскому гарнизону за их нелады с уисполкомом. Солдаты арестовали двух из трёх руководителей исполкома и решили поднять восстание. Знаком к началу восстания должен был стать двукратный выстрел из пушки.
Был прекрасный праздничный воскресный день 16 июня. Жители дефилировали по улицам города, улыбаясь прохожим, приветствуя знакомых. Особенно многочисленны были толпы гуляющих в городском саду. Играли музыканты. Ближе к вечеру там намечалась праздничная программа. Мятежники, тем временем, окружили сад плотным кольцом, заняв и перекрыв все выходы. И тут по направлению к зданию, где размещался городской Совет, по Московской улице с гиканьем пронеслось несколько всадников. Публика из сада шарахнулась к выходам. Этого как раз и ждали восставшие. Ведь многих коммунистов знали в лицо. Их тут же арестовывали, избивали и отправляли в казармы.
Со стороны "Красных казарм", наконец, раздался двукратный выстрел из пушки. Тут же защёлкали выстрелы из винтовок. Восстание началось. Среди населения возникла паника. Многие разбежались по своим домам и закрыли наглухо все окна и двери. Мятежниками был занят городской Совет и городское Чека, в результате много дел было похищено или порвано. Благодаря осведомителю из рядов коммунистов, у мятежников в руках оказались адреса партийных руководителей города. В их квартиры и наведывались мятежники. Но не всегда заставали хозяев дома: большевики снова уходили в подполье, точнее в леса на берегу реки Воронеж. Там и пережидали смутные дни. Впрочем, некоторые, наиболее отчаянные, пытались что-то делать. Дождавшись ночи, они явились в почтово-телеграфную контору с намерением послать телеграмму в Москву или в Тамбов с извещением о происшедшем в Козлове, но вооружённые часовые были непреклонны: