Шрифт:
Исраил Ибрагимов
Тамерлан
Исраил Ибрагимов
Тамерлан
(начало пути)
Историческая повесть
1
Начало осени… Излучина долины безымянной реки. Вдали заснеженные вершины гор. Покатый сверху курган, внизу табун коней. Окрики коневодов – пастухов.
На
Однако на этот раз не до шуток – речь держит Долон – парень видный. Лидер.
Галдеж.
– Слово – Долону. Шпарь Долон, – это, размахивая саблей произносит Чеку Барлас.
– Заткнись, Чеку! Язык у тебя длинный. Я не прошу слова – запомните: когда мне нужно, я беру его без разрешения. Тем более без твоего придурок!
Слова Долона вызывают веселое оживление.
– Завтра на рассвете снимаемся. Уходим…
Возгласы:
– Куда?
– Зачем?
– Сардар, скажи, – Долон обращается к одному из товарищей, – говори как есть. Прочисти мозги безмозглым!
– Я только что оттуда, – начинает Сардар.
– Говори откуда! Не темни!
– Из-за Тикдага…
Все головы поворачиваются в сторону, туда, где вдали в дымке виден пик горы…
– О, там много мест, где можно справить нужду, не опасаясь, что сядет на твою голову сорока, – это опять, не сдержавшись, говорит Чеку Барлас.
Хохот. Реплики: «Ну, и как? Справил? А что сорока?»
Долон грозно надвигается на балагура – тот полудурашливо, полусерьезно отступает за спины товарищей, что вызывает снова хохот.
– Там – табуны Камарадина…
Воцаряется молчание – лица вмиг становятся серьезными.
– И стойбище там?
– Нет, но стойбище там станет следом… Через пару дней Камарадин будет здесь…
– Ну, что ясно, безмозглые? – спрашивает Долон.
– Не всё, – говорит один из юношей.
– Тебе? – обращается Долон к другому.
– Мне-то что…
– Тебе?
– А что. Так не терпится? – спрашивает робко юноша.
– Ему не терпится, свидеться с невестой… ай-ай! Как сладки сиськи Жамбы!...
– Замолчи, собака!
– Мне не ясно, – вдруг выступает вперед молчавший до сих пор юноша.
– Ему не ясно, эй, слушайте! – подталкивает юношу Чеку.
– Он сосунок. Его только что оторвали от материнской груди… Ну, что тебе не понятно? – сердится Долон.
– Мне не ясно, – упрямо твердит юноша.
– Ему не ясно, – в той же манере говорит Чеку.
– Эта земля принадлежит племени Камарадина. Это его пастбище – теперь ясно, сосунки?.. Они идут сюда и не позже третьего дня будут здесь – теперь ясно, облезлые придурки?! – сердится Долон. – Нас с ноготок, а они вооружены. Их тьма. Снимаемся – возражения не хочу слышать.
– Мне не ясно…
– Чтобы все было готово сейчас же. Пошли…
Группа обескуражено собирается разбрестись.
– Стойте! – У меня предложение, – почти с металлом в голосе выкрикивает юноша.
Люди замирают на месте.
– У него предложение, – подхватывает Чеку.
– Этот мальчик только что оставил в покое материнские сиськи. И уже – смотрите-ка! – ничуть не колеблясь, говорит юноша.
– Для чего?
– Мы высечем Камарадина, мы угоним его табун.
– Высечь Камарадина!? – хохочет Долон, за ним – остальные.
– Ты не в состоянии натянуть тетиву лука. Тетива – не твоя просранная штанина. Ну-ка, Чеку, помоги этому молокососу натянуть тетиву – пусть сначала попробует попасть…ну, во… хотя бы, в это дерево…
Чеку подходит к юноше – тот его решительно отстраняет, достает из колчана стрелу…
Хохот замирает – внимание всех, почуявших серьезность ситуации, целиком сосредоточено на действиях юноши. И лишь Долон продолжает вызывающе посмеиваться, да Чеку все еще не отступает от своей манеры подшучивать. Но вот и он угомонился, сказал:
– Он умеет натягивать тетиву!
Да так и произошло: юноша медленно, казалось, нарочно медленно, достает из колчана стрелу, медленно натягивает под пристальным взглядом товарищей лук, прицеливается в дерево и вдруг пускает стрелу прямо… в Долона – тот с хриплым вскриком хватается руками за стрелу, которая врезалась ему в сердце… и падает…
Люди в шоке. Кое-кто бросается к поверженному – у того из горла хлыщет кровь, но тем не менее он успевает сказать:
– Ты смог натянуть тетиву.. со-бака!...
И умолкает.
От трупа отпрянул Чеку – закричал:
– Тимур сын Торгая умеет владеть луком! Слышите! Все слышали!
2
Тот же холм. Те же люди. Кое у кого немой вопрос к Тимуру, но он, как воды набрал в рот. Зато оживлен, как всегда, Чеку. Он причитает:
– Проклятый Камарадин! Зачем тебе нужно было убивать нашего батура, – а потом, как бы опомнившись, подходит к Тимуру, протягивает тому свою саблю.
Тимур отстраняет дар:
– Я добуду сам… – обращается к товарищам уже не юноша, а признанный верховод.
– Все умеют натягивать тетиву?
Молчание.
– Конечно, все. Я так и знал… Сейчас пойдем в Тикдаг. Все, кто умеет натягивать лук идут со мной. Остальные… Остальные гоните… табун домой… Мы нагоним через пару дней… Старайтесь гнать по руслу реки… Ясно? А сейчас жрать…. Жрать…
3
Трапеза. На дастархане – груды мяса – и только. Нюанс: юноши, точь – в точь взрослые мужчины, не дотрагиваются до пищи. Но вот большую чашу в первую очередь преподносят… Тимуру. Он, несколько помедлив, немного подумав, решительно отрезает кусочек мякоти и, откусив, передает чашу по кругу. То же проделывает он со следующей чашей… – у взрослых людей это является символом старшинства. Таким образом, в кругу товарищей как бы узаконивается лидерство Тимура. Обед постепенно превращается в веселую трапезу. По кругу – но опять же первым Тимуру – передают бурдюк с кумысом.