Таможня дает добро
Шрифт:
Хоть Дорогин и разобрался с таможенниками, но деда Михася это нисколько не обрадовало. Он понимал, Сергей — человек приезжий, побудет тут несколько дней и исчезнет. А таможенники затаят злобу и сорвут ее именно на нем, ведь дед был свидетелем их унижения. Ссориться же с ними понапрасну дед Михась не хотел. Его жизненное кредо: «Лишь бы не было войны, а все остальное пережить можно.» Вот теперь, почувствовал он, война и начнется.
Он хитро, исподлобья посмотрел на Дорогина и, чтобы польстить новому знакомому, сказал:
— Лихо ты с ними
— С большим удовольствием я бы спокойно ехал по дороге, — отвечал Муму. —- Они сами полезли в драку и… нарвались.
— Я понимаю, — говорил старик, — но что-то ты больно хорошо дерешься.
— Жизнь научила.
— Нет, — покачал скрюченным пальцем дед Михась, — жизнь этому не учит. Жизнь учит ложкой хорошо орудовать, топором или рюмку из пальцев не выпускать, а такому учат в определенных местах. — Дорогин не сразу понял, куда клонит его новый знакомый. — Признайся, — дед Михась подался вперед. Если бы Дорогин соврал, что является сотрудником прокуратуры или спецслужб, старик бы сразу успокоился. Но то, что Сергей стал запираться, лишь укрепляло старика в мысли, что дело нечисто. — Признайся, — настаивал он, — ведь ты, наверное, офицер?
— В армии служил, но выше сержанта не поднимался.
У старика глаза прямо-таки молили: «Ну скажи, чего тебе стоит? Ведь ты же не простой человек, раз таможенников не боишься? Значит, есть кому за тебя вступиться? Ты не один, за тобой начальники с большими погонами, если что, из твоей Москвы в Минск перезвонят, генералы между собой договорятся. Тут же вертолет за тобой пришлют.»
— Нет, никакой я не офицер, — усмехаясь, говорил Муму.
— Что, генерал? — допытывался старик.
— Да, генерал, — рассмеялся Дорогин, прибавляя скорость.
Вскоре машина очутилась у хутора, принадлежавшего деду Михасю. Старуха уже стояла на крыльце. Она ожидала, что хозяин притащится пьяный. Старик, как бы ни напивался, всегда шел домой, несмотря на позднее время и на то, что плохо соображал. Компас и автопилот были вмонтированы в него, наверное, еще с рождения.
Появление новенькой «Нивы» привело женщину в замешательство. Машина медленно переехала речушку по хлипкому мосту и остановилась прямо во дворе. Старуха подозрительно косилась на Дорогина, но когда поняла, что тот абсолютно трезв, тут же хотела наброситься на старика. Но Муму держался теперь как настоящий генерал, и присутствие постороннего остановило ее.
— С кем это ты приехал? — несколько воинственно допытывалась жена у мужа.
Дед приложил палец к губам, подмигнул старухе и сказал:
— Генерал.
— Какой еще генерал?
— Внутренних войск, — и старик воспользовался торжественностью момента, вызвавшим у бдительной женщины полное замешательство.
Он вытащил из машины ящик, в котором все еще позвякивали тринадцать бутылок водки и, торжественно держа перед собой, как икону, понес в дом.
Из машины выскочил пес. Старуха всплеснула руками.
— Рекс, ты откуда взялся?
— Точно, Рекс! — крикнул
Пес завилял хвостом, и тут же из грозного превратился в домашнего, вполне безопасного и своего в доску.
— Я-то помню, Гриша все кричал: «Рекс, Рекс, сюда!», а вспомнилось почему-то Букет.
— Это вино так называется, дед, — съязвила старуха, приглашая Дорогина зайти в дом.
На стол она собрала на удивление быстро. С мужчинами посидела недолго, минут десять, а потом пошла спать, выпив для приличия полрюмки водки.
— Что у тебя стоит возле сарая, на пушку похожее? — спросил Дорогин, даже не глядя в ночное окно.
— Это отдельная история, — сказал старик. — Мотоцикл, и не мой.
— Чей?
И старик нехотя, под водку и немудреную закуску принялся рассказывать обо всем, что знал. А знал он не так уж и мало, слава Богу, исходил и леса, и болота, и речку вдоль и поперек. Родился здесь, вырос и состарился, знал каждое дерево, каждую излучину реки. Знал всех людей в окрестностях и со всеми, кто пил, выпивал. А под водку много чего можно было, узнать. Не пил дед Михась только с таможенниками. Из принципа.
— Они хлопцы такие, как выпьют, дурными становятся. Ты ж сам видел. Чего они к тебе прицепились, как ты думаешь? Раз въехал в погранзону, значит, сами виноваты, прошляпили, ты ни при чем.
— Так-то оно так, — изредка вставлял слово Сергей Дорогин, подливая словоохотливому деду Михасю.
История о двух местных контрабандистах, недавно пропавших без вести, насторожила Муму. Если жизнь в этих местах тихая, то тем более странно, когда бесследно исчезают люди, причем в течение одного месяца.
«Люди исчезли, хутор сгорел…» — но делиться своими размышлениями с дедом Михасем Сергей не спешил.
Старик, подняв крючковатый палец, постучал ногтем себе по лбу и сказал:
— Не зря все это, не так оно просто. Думаешь, они мне зря лодку пригнали? Чтобы молчал, пригнали.
— Какую лодку?
— Лодку-то у меня парни взяли. Мотоцикл их у меня стоит. Сказали, сплавают на ту сторону Двины и к утру вернутся.
— Что везли? — спросил Сергей.
— Проволоку. Я себе кусок взял, они и не заметили.
— Что за проволока, дед?
— Сейчас покажу, — старик вытащил из-под печки кусок проволоки, скрученной кольцом.
Дорогин повертел в руках, пожал плечами. Сразу было видно, что это не сталь, не алюминий, не латунь, а какой-то серый странный металл.
— На экспертизу отдай, у вас там, наверное, есть, сразу определят, что к чему?
— Да ладно, — Сергей отодвинул проволоку вначале на край стола, а затем убрал и положил на лавку. — Говоришь, они на лодке плыли?
— На лодке, конечно. Река, что за огородом, в Двину впадает. По весне, когда высокая вода или когда дожди сильные, можно легко в Двину заплыть. А летом тяжело, вода мелкая. Дорог рядом нет, на лодке проще всего. И на плечах нести ничего не надо, толкайся шестом и плыви себе.