Танцуй, пока молодой
Шрифт:
И вот тут на сцене появляется Спаситель – Виктор Буркало, на тот момент очень даже состоятельный, несколько взъерошенный произошедшим разводом и озадаченный лишь одним горячим желанием – найти новую Музу. В нём бурлила энергия человека, отсидевшего приличный срок в невидимых застенках и вышедшего, наконец, на свободу, человека, только что избавившегося от сковывающих и давно изживших себя отношений. Как известно, свято место пусто не бывает.
Беременной Лере неожиданно выпал джекпот. Оказавшись в нужное время в нужном месте, взяв ситуацию в свои руки, Буркало оплатил клинику, избавив
Двигаясь по инерции, оказавшись между двумя мужиками, Лера нуждалась в корректировке своих жизненных планов. Обладатель летних лаковых туфель в зимнюю стужу, всё ещё продолжал волновать её женское сердце. Приложив максимум усилий, она всё-таки разыскала 22-комнатный коттедж, так покоривший её разыгравшееся воображение. Правда владельцем его оказался старший брат Прощелыги, бандюга и бизнесмен одновременно. Собственность Российского Птаха была более чем скромной. Две спортивные сумки с одеждой – вот и всё, господа. Это было Зеро, леди и джентельмены, или полный ноль,
в переводе на русский.
Расставшись на два десятилетия, мы вновь пересеклись в переходе московского метрополитена. Возможно какая-то недосказанность была у нас обоих, поэтому не раздумывая долго, я решил пригласить Леру к себе, наперёд зная, что она развелась с Буркало и находится в свободном полёте.
Все мои иллюзии развеялись очень быстро, как только Лера открыла рот. Ночное недержание мочи по-научному называется энурез. Видимо вербальное недержание имеет ту же этимологию. Три с половиной часа не прекращающейся болтовни, точнее сказать женской трескотни, заставили меня сильно пожалеть о состоявшейся встрече.
Выглядела Лера великолепно, рождение дочери явно пошло ей на пользу. Но ради этого минутного заключения, вряд ли стоило подвергать себя вербальной атаке. Лера была хронофаг. Она поедала чужое время, как поднятые с пола бутерброды поедает голодный бомж. Собеседник ей был нужен формально. Если бы у моего холодильника LG были только уши, он ей тоже подошёл бы как слушатель.
Лет эдак через 15–20, когда роботы-помощники будут доступны всем желающим, Лера обязательно приобретёт одного на пробу, в качестве собеседника. Но постарев, скорее всего, удлинится время вербального выхлопа. Может пару-тройку месяцев бедняга робот и протянет, а затем, сунув два металлических пальца в розетку, покончит с собой. В посмертной записке будет всего два слова: «Заманала, блин!..»
мой сосед наркодилер
Ко всему прочему, квартира, в которую я переехал, обменяв комнату в центре на двушку в спальном районе, была разграблена в моё отсутствие.
Моя последняя поездка в Дойче Фатерлянд не принесла ожидаемых дивидендов, а известие об ограблении добило и разозлило меня. Так что, оказавшись в холодной ограбленной квартире, без милых сердцу аудио и видео игрушек, я отчаянно загрустил. Мысленно прокручивая плёнку прошедших событий в обратном порядке, я вспомнил эпизод, приведший к ограблению.
Покупая валюту перед отъездом, я был замечен своим соседом по лестничной клетке в открытом, незащищённом стенами обменнике.
У меня не было ни тени сомнения, что это сделал именно он, но никаких доказательств на его счёт у меня тоже не было. Приторговывая наркотой, он был связан с криминалом, да и с крышей видимо было всё в порядке. В этом мне пришлось убедиться самому, придя в ближайшее ко мне отделение милиции.
Счастливый обладатель избыточного веса и нездорового румянца, капитан МВД, назвав мои доводы крайне неубедительными, отказался принять у меня исковое заявление.
Пристально посмотрев мне в лицо, задал вопрос, навсегда отбивший у меня охоту обращаться к местным силовым структурам:
– А мы не встречались с Вами по какому-либо другому делу, гражданин Миронов?
– Нет, – сказал я, поняв, что бой проигран ещё не начавшись.
Моя знакомая, бывшая гражданская жена Валерия, обладавшая незаурядными экстрасенсорными способностями, подтвердила мои догадки, в точности описав моего соседа, а заодно,
и его подельника, жившего неподалёку.
– Причём твой магнитофон у него дома, и он сейчас смотрит твой видак! – сказала она.
Смелости ворваться в его квартиру у меня на тот момент не было совсем, да и желания продолжать борьбу за возврат похищенных духовных ценностей тоже.
Сосед, построив свой заработок на человеческой слабости и безволии, процветал. Начав свой бизнес в девяностые, к началу двухтысячных он приобрёл однокомнатную квартиру в другом районе, где он частенько пропадал, заведя любовницу, наезжая в семейную однушку на серебристой новенькой иномарке лишь изредка. Шли годы. Его машины меняли свой цвет, меняли свой класс. Однажды он опять вернулся в свою семью, к невзрачного вида жёнушке, с таким потёртым от долгого употребления лицом, напоминающим затёртую до неузнаваемости денежную купюру непонятного достоинства, и к плюгавенькой дочуре, которая, несмотря на свою молодость, быстрыми темпами догоняла свою мамочку, по какой-то серости, от полного отсутствия интеллекта и безликости.
Лет семь назад, он нашёл меня в саду под окном, решив поделиться со мной страшной новостью. Новость действительно была невесёлой, правда, смотря для кого.
Лицо его периодически дёргалось от нервной судороги, а кисти рук, держащих косяк, ходили ходуном. То, что это была не обычная сигарета, а так всеми любимый косячок, особенно героями американских блокбастеров, я определил по запаху, да и по внешнему виду тоже. Это была самокрутка.
– Понимаешь, только сейчас прочитал в газете: «Найдены два трупа с изуродованными до неузнаваемости лицами. Сброшены с поезда».
Название пункта «А» и пункта «Б», между которыми были найдены эти трупы, я не запомнил. Супружеская пара наркокурьеров, маскирующаяся под музыкантов, не довезла свой товар до моего соседа.
– Их убили и выбросили из поезда, как бешеных собак, – сказал сосед с неподдельным гневом и горечью в голосе, обращаясь ко мне в надежде на сочувствие.
Нервный тик попеременно обоих глаз, опущенные вниз концы губ, – все признаки внутреннего смятения налицо.
– Всё, что ты умел в этой жизни – это торговать медленной смертью, в надежде, что тебя никогда не коснутся проблемы обычных честных людей, – подумал я.