Танцующая на углях
Шрифт:
– Нет-нет, что ты, господин!
– старательно игнорируя моё присутствие (вот ведь чернь! И сама была не выше меня, разве что имела право делать пока что всё, что захочет, но, в сущности, она оставалась такой же рабыней! О-ох, куда же мы попали?), поспешила уверить его наложница и мягко улыбнулась, глядя на Романа из-под густых длинных ресниц: - Разве что самая малость...
– Ну, от малости ещё никто не умирал, говори, - дозволил Роман. Туйя благодарно поклонилась, не убирая с лица прежней улыбки, чем ещё раз подчеркнула своё надо мной превосходство.
– Если ты дозволишь?..
– её красивые ресницы взмахнули в мою сторону, я едва сдержала удивлённый взгляд: - Видишь ли, господин, наш хозяин, Джатис,
– Да хранит небо и покровитель священных Фив нашего хозяина, но его лучшая танцовщица нуждается в массаже, чтобы втереть в тело масла и сделать кожу мягкой и... Ох, - она изобразила ещё большее смущение: - Прости, что утомляю тебя этими мелочами... Мы подумали, что твоя рабыня точно должна уметь делать массаж, и я пришла просить, чтобы ты отдал нам её на какое-то время... Прости, что побеспокоила!
– склонила она голову, уже не глядя на него. Роман поднял на меня удивлённые глаза, и я ответила ему мутным взором, на дне которого понемногу начали скапливаться яркие искорки - будущие грозовые раскаты, а руки сами собой скрестились на груди.
– Ну что ты, не стоит...
– Роман, сделав независимое лицо, осторожным движением поднял пальцами за подбородок лицо наложницы, и продолжил: - Я с удовольствием помогу... купцу Джатису, это и мой долг тоже...
Мы вскинулись одновременно: Туйя вскочила с коленей, сверкая в полутьме ночи счастливыми глазами и служебным рвением, я - поражённая коварным предательством и наглостью одновременно, а Сфинкс, невероятным образом вырвавшись из "пут", где до того сидел молчаливой копилкой, с размаху рыбкой ушёл под песок, воображая, что последует за словами таксиста. Я же и вообразить себе не могла, что я с ним сделаю!.. Точнее, так было до того, как гнев открыл моё сознание, и я коснулась им ауры египтянки. Меня буквально хлестнуло по нервам знакомым морозцем, хлынувшим с кожи Туйи. Я поняла, что сегодня мне придётся сделать всё так, как велит мой "господин", потому что мой "отвод глаз" непременно почувствует, нет, не сама Туйя, а та, кто часто находится слишком близко от неё, чтобы напитать её этой самой морозной силой, что теперь нещадно холодила меня, хлеща по невольно открывшемуся сознанию.
– Ты слышала, что я сказал?
– поднял брови Роман, предчувствуя повод для издевательства. Ну вот, нашёл, чем мне отомстить, таксист несчастный!
– Да, мой... господин, - едва ли не сквозь зубы выдавила я и развернулась к Туйе, предварительно опустив ресницы, чтобы она не заметила, как полыхают мои глаза. Не успела я сделать за ней и шагу, как сзади послышался ехидный хохот Сфинкса, приглушённый песком, из которого он, как страус, до сих пор ещё не вытащил голову, застряв задом кверху, чтобы удостоить меня этого проявления своей радости. Я это почувствовала даже спиной и, не сдержавшись, всё-таки щёлкнула пальцами. Надеюсь, на этот раз колючка не поранила милое животное где-нибудь...
– У-у-у-а-а-а-у!!!
... Поранила... Ну, что ж делать, такова, видно, судьба... Роман сопроводил всё произошедшее громовым хохотом, который еле смог сдержать, зажав руками рот. Ничего, мой милый, как говорит Ра, "и за искренний смех тоже приходится платить богам"...
– Не отставай, - через плечо, не оборачиваясь и не особенно заботясь о вежливости тона, бросила мерзавка.
– Надеюсь, у тебя руки приставлены Хнумом на нужное место? Иначе будешь иметь дело не только со своим господином.
– Слушаюсь, - покорно кивнула я, улучила момент, когда нас никто не мог видеть, и сделала в её направлении молниеносное, не заметное человеческому глазу движение, и Туйя с лёгким вскриком рухнула в песок носом, проехавшись там вдобавок с полметра и пропахав внушительную борозду. Я сдержанно кхэкнула, переступая через неё:
– Над твоими же ногами Хнум, кажется, не особо постарался, госпожа, - невинно заморгала я ресницами: - А у тебя в предках не было пахарей? У тебя так хорошо получается...
– Ах, ты...
– рыкнула она, вскидывая лицо с прилипшими к нему песчинками, но я уже проворно приподняла полог самого красивого в караване шатра и проскользнула туда, аккуратно опуская его за собой, для чего повернулась к нему лицом.
В этот-то момент меня и толкнула в спину такая волна силы, что я едва удержалась, чтобы не качнуться вперёд. Ого! Это уже не лёгкий морозец, которым веяло от кожи Туйи! Боги мои...
– Где Туйя?
– осведомился из-за моей спины густой низкий голос, такой красивый, что я мигом очнулась (привычка: всегда обращаю особое внимание на что-то очень красивое, это уже профессиональное) и медленно развернулась на голос. Шатёр состоял из нескольких секций, отгороженных друг от друга лёгкими занавесями, прикрепленными к потолку и оттого слегка прогибающиеся к полу в самом верху. Блистало золотом и бисером даже в полутьме огня горящих треножников, переливалась вышивка на подушках и тканях, а на небольшом столике, укрытом мягкими тканями, возлежала обнажённая красавица. Именно ей принадлежал тот самый голос и не только. Во-первых, она была нубийкой, с очень тёмной, прямо-таки шоколадной кожей, длинными мелко вьющимися чёрными, как вороново крыло, волосами, длиной почти до середины бедра; во-вторых, она была очень красива: широкие скулы, пухлые большие губы, бархатные глаза с тёмными ресницами, густыми и длинными, идеальная фигура... ну и в-последних, силой веяло, да нет, буквально затапливало дикой волной, именно от неё. Боги, куда же нас всё-таки занесло?!..
– Ты что, окаменела, рабыня?
– надменно подняла она изогнутую бровь, и девушки, растиравшие её тело мягкими губками, отчего в шатре стоял запах лаванды и благовоний, захихикали. Они в этом караване находились на таких же правах, как и Туйя, как и эта нубийка, как и я, и всё же невольно выделяли её, считая едва ли не госпожой! Если её силы только на это и хватает, то тогда что же у меня под кожей зудит, словно песок, въевшийся туда, чувствовал чьё-то приближение?!
– Где Туйя?
– сделав нажим на свою фразу, повторила красавица, хорошо хотя бы, что она меня не чувствует, а, значит...
– Не беспокойся за неё, танцовщица Джатиса, я её не отдала на съедение шакалам, - сделала я пробный выпад. Нубийка проглотила его не моргнув и только обнажила в улыбке крупные жемчужины зубов, а я сочла за лучшее поклониться и сделать к ней ещё один шаг.
– Дайте ей масла и оставьте нас, - велела нубийка наложницам, - и не пускайте сюда Туйю, иначе эта неряха опять что-нибудь разобьёт, - она дождалась, пока нас оставят наедине, проводив взором девушек, и только потом повернулась ко мне лицом, расслабившись и закрыв глаза. Я без лишних слов принялась за работу (фу, какое противное слово, кому же мне быть благодарной за то, что я его опять слышу от себя самой?..).
Закончила я массаж через полчаса, когда в шатёр просунулась физиономия одного из воинов Романа и сообщила, что хозяин уже заждался. Нубийка медленно поднялась, выныривая из-под моих рук и совершенно не обращая внимания на отвисшую челюсть египтянина. Зайдя за тканевую занавесь, она зазвенела одеждами и драгоценностями, потом вышла ко мне уже одетая и готовая к тому, чтобы доставить своим танцем максимальное удовольствие Джатису. На меня она не обращала внимания так же, как и на того воина до тех самых пор, пока не подошла к пологу и вдруг не замерла.