Танцующая с лошадьми

Мойес Джоджо

– Ты в порядке? – тихо спросил он у Сары.

– Все отлично.

Он выглядел озабоченным. Как будто знал, что разрушил ее жизнь.

– Мои номера. – Он протянул Саре листок. – Если возникнут проблемы, звони, ладно? Помогу чем смогу. Все будет хорошо? – спросил он у женщины.

Она ему улыбнулась. Для Сары не прошло незамеченным, что многие женщины улыбаются Маку.

– Конечно. Мы стараемся, чтобы установленный порядок жизни наших клиентов не нарушался.

Мак встал, собираясь уходить. Протянул документы и личные записи,

которые взял из квартиры.

– Береги себя, Сара. – Он помедлил, будто не был уверен, что надо уходить. – Надеюсь, ты скоро будешь дома.

Сара лягнула ножку стула и ничего не сказала. Она поняла, что молчание и бездействие – единственное оставшееся у нее оружие.

– Слава богу. Я думала, придется звонить мистеру Клик-Клик.

– Прости. Задержался.

Мак поставил сумки с камерами на пол. Поцеловал Луизу, арт-директора, повернулся к девушке у зеркала, которая яростно набирала эсэмэску, не обращая внимания на стилистов за спиной, накручивающих ее волосы на огромные керамические бигуди.

– Привет, я Мак. – Он протянул руку.

– Ой, привет! Сирена.

– Ты должен был быть здесь час назад. – Мария постучала по часам.

Джинсы сидели на ее бедрах так низко, что это было почти неприлично. Над ними два слоя воздушной темной материи искусно обтягивали красивую талию. Позади Марии кто-то возился с DVD-плеером.

– Просто решил дать тебе дополнительное время, чтобы ты могла завершить свои магические манипуляции, милая. – Мак поцеловал девушку в щеку и скользнул рукой по ее обнаженной спине. – Тогда я готовлю сцену, хорошо? Луиза, хочешь пройтись со мной по сценарию еще раз?

Луиза объяснила, какое выражение лица и обстановку они хотели бы видеть в кадре с молодой актрисой; костюмерша внимательно слушала и кивала. Мак тоже кивал; казалось, он был целиком поглощен процессом, но на самом деле мысленно все еще был в отделе опеки над детьми. Он сбежал по ступеням унылого здания сорок минут назад, не ощущая ожидаемого облегчения. Сара выглядела совершенно несчастной. Она все больше съеживалась по мере того, как до нее доходило, насколько изменится ее жизнь. Он собирался спросить у Таш, когда они готовили завтрак в гнетущей тишине, нельзя ли оставить девочку у себя, но, не успев сформулировать вопрос, понял, насколько это абсурдно. Таш ясно дала понять, что, если девочка останется, это подорвет ее профессиональную репутацию и что его присутствие в доме для нее невыносимо. Он даже не чувствовал этот дом своим. Как он мог навязывать ей присутствие чужого человека?

– Много красного. Очень смело. Мак, это должна быть фотодекларация. Это не просто очередная молодая старлетка, а серьезная актриса завтрашнего дня, молодая Джуди Денч, Ванесса Редгрейв, только менее политичная.

Мак взглянул на Сирену, которая хихикала, читая эсэмэску, и подавил вздох. Он потерял счет исключительным молодым старлеткам, которых снял за последние десять лет. И только две из них

пережили всплеск первоначального интереса и получили роли в комедии положений.

– Ну вот. Получай. – Мария, с кисточкой для макияжа между зубами, закалывала светлые волосы девушки умелыми пальцами.

Костюмерша снимала платья со стойки и вешала на полусогнутую руку:

– Я их принесу на площадку.

– Через десять минут начинаем. Только проверю задник. – Луиза вышла.

Подошла Мария.

– Хотела спросить, почему ты так поздно, – сказала она с сильным славянским акцентом, – но потом поняла, что мне плевать.

Он просунул палец в шлевку и притянул ее к себе. Ее волосы пахли яблоками, кожа – косметикой и лаком для укладки – незаменимыми атрибутами ее профессии.

– Если бы я тебе сказал, ты бы мне не поверила.

Она вынула кисточку изо рта:

– Ты девушек клеил.

– Причем четырнадцатилетних.

– Меня это не удивляет. – Ее рот был так близок, что он рассмотрел крошечную веснушку у верхней губы. – Ты мерзкий тип.

– Стараюсь.

Она поцеловала его, потом отодвинулась:

– После этой у меня еще одна съемка. В Сохо. Увидимся?

– Если только у тебя.

– Ты ночевал в доме своей бывшей?

– Это и мой дом. Я тебе говорил.

– И она не против, что ты вернулся?

– Мы не обсуждали это в таких выражениях.

Она прищурилась:

– Я ей не доверяю. Какая уважающая себя женщина примет назад экс-муженька вроде тебя? Когда мой бывший парень в Кракове попытался вернуться в мой дом, я схватила папино ружье и взяла его на прицел. – Она изобразила, как целилась.

Мак задумался:

– А что, это вариант.

– Оказалось, что зря. Он только хотел отдать мой сиди-плеер. – Она повернулась, собираясь уходить, по дороге подцепила виноградинку из вазы с фруктами. – Мне его тоже не хватало.

Чертовы ворота опять заклинило. Пытаясь выровнять створки и замкнуть висячий замок, Ковбой Джон вдруг увидел знакомую фигуру. Девочка бежала к нему, школьная сумка ударялась о бедро.

– А я собирался закрывать ворота. – Он снял висячий замок с петель. – Прождал тебя вчера весь день. Боялся, с тобой что-то стряслось. Где ты пропадала, дочка? – Он закашлялся, резко и хрипло.

– Они поместили меня в Холлоуэй. – Сара бросила школьную сумку на булыжник и побежала к стойлу Бо.

Ковбой Джон закрыл ворота и на негнущихся ногах пошел за ней следом. Осенняя прохлада пробирала его до костей.

– Тебя посадили в тюрьму?

– Нет, – ответила она, сражаясь с защелкой на дверях стойла. – Социальные органы. Они сказали, я не могу жить одна дома без Пап'a, и отправили в эту дурацкую семью. Они живут в Холлоуэй. Они думают, я сейчас с Пап'a. Иначе мне сюда было бы не выбраться.

Она бросилась на шею лошади, и он увидел, как ее затрясло: будто накопившееся за день напряжение вырвалось наружу.