Танцующая в неволе
Шрифт:
Ух, какой свирепый дядечка.
Жак был высоким, мощным мужчиной, наверное, лет тридцати, с кучерявыми русыми волосами и бледно-голубыми глазами. Его крючковатый нос и поджатые губы придавали лицу хищное выражение. У, стервятник, ну и не буду на него смотреть, тем более, что Доминик намного приятнее. И я уставилась на парня, бережно несущего меня на руках.
Доминик был на полголовы ниже своего напарника, и его тело выглядело стройнее – не настолько бугристое. Парень был лет на пять моложе Жака и процентов на сто симпатичнее. Черты лица у Доминика
Жак вообще, вероятно, мечтал, чтобы я заперлась в своей пустой комнате и целыми днями медитировала. В моей же белой «келье» даже телевизора не было. Думаю, что в понимании моего деда, телевизор – это абсолютно бесполезный ящик. И, несмотря на то, что он всё же присутствует в нашей гостиной, я ни разу не видела его работающим. Да и фиг с ним, зато у меня навороченный мобильный телефон и очень скоро будет ноутбук – дед пообещал.
К тому времени, как мы спустились из башни, нас уже поджидало такси. Доминик осторожно опустил меня на ноги около машины и придерживал за плечи. А я осмотрела свой короткий сарафанчик и подумала, что пока парень меня нёс на руках, мою задницу рассмотрела куча народа, и я стала вспоминать, какие на мне сегодня надеты трусики.
У входа в клинику нас поджидал злой Демон. Я абсолютно не понимала, на кого и за что он злится, но сочла за благо не интересоваться. После посещения врача оказалось, что причина свирепствовать у деда была. У меня обнаружился где-то какой-то тонус, и существовала угроза выкидыша. Мне незамедлительно был предписан постельный режим и предложено остаться в клинике под наблюдением медиков. Предложено – ХА! Да меня здесь никто и не спрашивал. Про танцы мне посоветовали вообще забыть до конца срока беременности. Совсем с ума сошли?!
И я взбунтовалась сразу против всех предписаний. Но Демон был непробиваем, как скалистый утёс, и моего бунта даже не заметил. Меня тут же уложили в прямом смысле слова – закинули на каталку и откатили в отдельную палату под наблюдение камер и врачей. Демон пообещал, что всё необходимое мне привезёт Доминик в течение пары часов, а Жак пока останется со мной в качестве часового. Я почувствовала себя мавзолейным экспонатом и захныкала:
– Дэмиан, но со мной ведь всё в порядке, зачем мне тут лежать, изображая бревно? Я не хочу-у-у.
И сразу стало ясно, что нытьё и капризы Демон не выносит. Он посмотрел на меня, как на врага всего французского народа и под этим страшным взглядом захотелось забиться под кровать и заткнуться навсегда.
– Твои желания больше не имеют значения. Сейчас твоя главная задача – выносить и родить здорового ребёнка.
– А что будет потом? – пискнула я, предполагая самые жуткие перспективы на будущее.
– А потом ты будешь самой прилежной и способной
– Сестрой? – охрипшим эхом повторила я.
– Вот именно, сестрой для твоего малыша, которого я усыновлю. Ты же не думала, что я позволю трепать имя своей малолетней дочери? Приличные девочки в тринадцать лет не рожают, а моя дочь обязана быть образцом приличия.
Меня затопила обида. Он говорит, словно обвиняет меня в распутстве. Да как он может? Он же всё знает об этой отвратительной истории. Вероятно, прочитав всё на моём лице, Демон криво ухмыльнулся и добавил:
– Я не обвиняю тебя, малышка, просто пытаюсь обрисовать положение вещей. А твоя задача внимательно впитывать и никогда не пытаться со мной спорить.
Он говорил спокойно, даже лениво, но не верить ему было невозможно. Что-то было в его взгляде, что заставляло меня пригвоздиться к месту, а язык приклеиться к нёбу – точно, демонюка.
– Всё, отдыхай, Диана, – сказал Демон и развернулся к двери, чтобы покинуть палату.
Оторопь меня отпустила, а ярость нахлынула со страшной силой, и я со злостью крикнула ему вслед:
– Да кто ты такой? Я тебе не рабыня, а свободный человек, и нечего мне приказывать. На фига тебе сдался этот ребёнок, да кому он вообще нужен? Мне всего тринадцать лет, я сама ещё ребёнок. Ну и пусть бы был этот выкидыш – тоже мне, трагедия!
Демон повернулся спиной к двери и молча смотрел на меня, прищурив жуткие глаза. Да как он это делает?! Почему мне хочется отгородиться от него бетонной стеной, сбежать даже через окно, или просто исчезнуть?
А ведь у меня такие же глаза, и чем тогда его глазюки круче моих, да и что он сможет со мной сделать, в конце концов? Задавив в себе желание капитулировать, я вскинула голову и вперила в Демона самый свирепый взгляд, на который оказалась способна.
– Что смотришь, может, ты мне ещё ремня всыпешь? – с вызовом прошипела я.
Демон сперва нахмурился, и я уже была готова сорваться с места, чтобы спастить позорным бегством. Но неожиданно он откинул голову и громко расхохотался. Дурак, что ли? Я тут серьёзные вещи говорю, а он ржёт, как полковой мерин. Я с опасением посмотрела на приоткрытое окно, боясь, что стекло не выдержит столько децибел. Сомневаюсь, что стены данного богоугодного заведения когда-либо слышали подобный грохот. И, кстати, вполне существует риск, что кто-нибудь вызовет группу быстрого реагирования, чтобы заткнуть волшебный голос престарелого «Джельсомино». Но он заткнулся сам так же неожиданно.
– Диана, ты ещё маленькая и глупая, и многого не сможешь понять сейчас.
Сам ты старый дурак!
– Но со временем я тебе всё объясню, – продожил Демон, – и ты научишься такому, что сможешь весь мир поставить на колени. У тебя громадный потенциал и в тебе гораздо больше от меня, чем я мог ожидать. Я рад, что твоя мать оказалось настолько сильной и смелой, что рискнула дать тебе жизнь, несмотря на трудности, свалившиеся на неё. И ты тоже должна быть сильной, девочка, тогда у тебя всё получится. Ты не должна говорить плохо о своём ребёнке, имей в виду, он всё слышит.