Танцующие пылинки
Шрифт:
— Значит ли это, что дело дойдет до суда?
Что мир узнает?
— Если он признает себя виновным, дело до суда не дойдет. Но его защита может уговорить его на суд. Есть доказательства, но не так много, чтобы защитник не рискнул своим шансом. Можете спросить об этом своего адвоката.
— Да, — подтвердил Киллиан, — на самом деле, мы уже это сделали.
Мы уже сделали?
Очевидно, Киллиан подумал проконсультироваться со своим адвокатом, а я об этом забыла и не сделала. Слишком была занята восстановлением и адаптацией к новой жизни, чтобы всерьез думать о произошедшем.
В голове у меня шумело. Какой беспорядок. Я была в состоянии оцепенения, когда Кэлтон отвела нас в комнату с двусторонним зеркалом и туда привели Дугласа Инча.
Я не знала, что буду чувствовать, когда увижу его. На левом глазу и щеке у него был впечатляющий синяк, а губа рассечена, но в остальном он был цел. Я почувствовала странную смесь благодарности и ярости по отношению к нему.
— Это он.
Я посмотрела на Кэлтон, и она кивнула.
— Знаешь, я не думаю, что он плохой парень. Просто придурок.
— Согласна.
Она кивнула.
— Посмотрим, сможем ли мы заставить его признаться и найти твою гитару.
— Буду признательна.
Я чувствовала легкую дрожь и головокружение, как будто в крови упал уровень сахара.
— Мы закончили?
— Мы будем на связи.
Как только мы вышли из полицейского участка, я для поддержки прислонилась к стене, втягивая воздух, как будто внутри его не было.
Я почувствовала руку О'Ди на своей спине.
— Скайлар?
В его голосе звучало беспокойство.
Здоровой рукой я попыталась отмахнуться от него.
Нос он сжал сильнее.
— Суда не будет, — прошептал он мне на ухо. — Я позабочусь об этом.
Сбитая с толку, я посмотрела на О'Ди, его лицо оказалось так близко, и у меня перехватило дыхание.
— Что ты имеешь в виду? — прошептала я.
Его взгляд ожесточился.
— До суда дело не дойдет. Я знаю людей, которые могут быть очень убедительными, если захотят.
— Я не понимаю.
— Тебе и не нужно.
Он удивил меня еще больше, когда взял за руку и повел к своей машине.
— Тебе просто нужно знать, что я не позволю, чтобы эта ситуация стала для тебя публичным цирком.
— Знаешь, что меня пугает? — спросила я, когда О'Ди открыл передо мной дверь.
— Что?
Я встретилась с ним взглядом.
— Я тебе верю.
ГЛАВА 16
Спустя несколько дней, после того дня в полицейском участке и того, как Отэм следовала за мной тенью почти двадцать четыре часа в сутки, я в одиночестве прогуливалась вдоль реки Клайд. Была уже середина октября, воздух был бодрящим, свежим и наполнял легкие так, что у меня слегка кружилась голова. Но в хорошем смысле.
Закутанная в пальто, я не возражала против холода. В Биллингсе в это время года было так же холодно, как и здесь.
Я брела по улице вдоль берега реки, не обращая внимания на зуд под гипсом. Он становился все сильнее, а это означало, что рука заживает. Она больше не болела, если только я случайно не надавливала на нее слишком сильно. Гипс должны были снять через два дня, и я уже не могла дождаться этого.
Любопытство вынудило меня совершить пятнадцатиминутную прогулку по Стобкросс-роуд
Я не отваживалась приходить сюда раньше, боясь наткнуться на О'Ди, поэтому не осознавала, насколько близко лейбл находился к Hydro (прим. пер. SSE Hydro — многоцелевая крытая арена, расположенная на территории кампуса Scottish Event в Глазго, Шотландия). Его силуэт вдалеке словно копьем пронзил мою память. Я обхватила себя руками, дрожа, но не от холода, а от воспоминаний, как в последний раз моя группа играла в самом оживленном месте Глазго…
Глазго, 2014
SSE Hydro
Нет ничего лучше, чем ощущение, когда тысячи фанатов поют в ответ вместе с тобой тексты песен. Иногда это бывало настолько интенсивным, что казалось, моя грудь вот-вот взорвется.
Мне хотелось, чтобы это было только для нас.
Стоя на огромной сцене, глядя на огромную арену, я была вся в поту, адреналин бурлил во всем теле. Из-за светового шоу мне было трудно что-либо видеть, кроме моря фигур передо мной и теней тысяч из них сидячих на трибунах. Меня до сих пор поражало, что все эти люди пришли послушать наш концерт.
В первый раз, когда мы приезжали в Глазго, мы играли в Барроуленде (Barrowland Ballroom). Мы все были взволнованы, но очень нервничали, играя в знаменитом бальном зале Барроуленда, где выступало так много легендарных рок-групп. «Баррас» (The Barras) — так его называли местные. Просто играть в Глазго, в городе музыки, было потрясающе. Это было так необычно.
Но теперь мы собирали там целые арены.
Грандиозно.
И когда я пела от всего сердца вместе с толпой, шагая от одного конца сцены к другому, мне хотелось, чтобы все остальное дерьмо исчезло, потому что именно это делало меня счастливой.
Эй, ты выворачиваешь мои внутренности наизнанку,
Ты натягиваешь мои кости, как флажки-растяжки.
Разбиваешь мое сердце и называешь это искусством,
Искусством, что предназначено для всеобщего обозрения.
Общественная собственность с платой за вход.
Они пели мою песню о ненависти к папарацци с такой же яростью, с какой я несла ее в зал. Были моменты, когда я злилась на наших фанатов. Если бы не отношения, в которые они нас вовлекли, таблоидам было бы все равно, что, черт возьми, мы делаем со своей жизнью. Но из-за внимания фанатов таблоиды знали, что наше имя будет продавать их журналы и приносить те онлайн-сенсации, которые они так хотели.