Танцующий феникс: тайны внутренних школ ушу
Шрифт:
Разумеется, не стоит считать, что каждый учитель ушу именно таков. Речь идет об образе, о метафоре, о собирательном персонаже легенд. И этот образ учителя — уродливого и насмешливого — несомненно, создание народной культуры, реакция на вычурность и подчеркнутое благородство чиновников—конфуцианцев, на их самовозвеличивание. Народная культура отреагировала на элитарную культуру созданием некого «антисоциального» образа учителя, поклоняясь ему не меньше, чем богам и духам. В деревенских школах ушу до сих пор рядом с изображениями духов очага устанавливается посвященный мастеру школы алтарь, на котором регулярно возжигаются благовония перед табличкой с именем мастера. Поклоняются даже не столько ему, сколько тому, что он воплощает, равно как культ
Мастер-учитель в китайской традиции противоположен обыденному порядку вещей, он «не таков», он обратен привычности. Что и выражается в подчеркнутом юродстве легендарных мастеров. Они должны быть противоположны не только канону красоты, но и обучения. Предания рассказывают, как учит наставник ушу — не по писаным наставлениям и не объяснениями, но парадоксами (такую парадоксальность мы встречаем в чань-буддизме), даже странными выходками: то непоколебимым молчанием, то пронзительным криком. Он заставляет ученика то рубить дрова вместо изучения ударов, то часами наблюдать за падающими каплями воды. Поведение мастера ушу сближалось с природной естественностью, спонтанностью действия «вне мысли».
Такая типизация — отнюдь не насильственное обезличивание. Она лишь подтверждает то, что наставник действительно принадлежит традиции.
Вечный учитель
Для китайской традиции учитель-шифу выступает в двух ипостасях. Его явленная сущность — смертный человек с конкретным именем и обликом, обучающий тому, чему научил его учитель. В то же время, по преданию, одни учились у бессмертных небожителей-сяней (Дун Хайчуань), другие обрели свои знания во сне, когда им явилось божество (Чжан Саньфэн), третьи обучались у животных, наблюдая за их повадками (создатель стиля богомола Ван Лан). Так или иначе свою мудрость они черпали от «естественности Дао», а соответственно, и сами уходили корнями в Прежденебесное начало. Поэтому в своей второй ипостаси он — вечный Абсолютный Учитель, который ниоткуда не берется и никуда не уходит.
Благодаря единству этих двух ипостасей учитель может целостно передать то, что идет искони, от первоучителей. Таким образом, шифу становится ретранслятором истины древнего Учения.
Наставник ушу ценится не столько за боевое мастерство, сколько за умение передать традицию в целостном виде. Шаолиньский наставник Дэцянь ведет занятия в Военном училище Шаолиньского ушу в г. Дэнфэн, продолжая традицию связи армейского и монашеского ушу, заложенную еще в ХIII в.
Одной из характерных черт учителей ушу является их ненавязчивость, шифу никогда не проповедует среди непосвященных, не «зазывает» к себе в школу. «Дао дэ цзин» очень точно сравнивает осторожность мастера по отношению к жизни с «человеком, переходящим реку по льду зимой». Большинство современных учителей Китая ведут скромный образ жизни, их школы невелики — не больше десятка человек, хотя наставления могут получать от них сотни последователей. Для многих подчеркивание своей скромности, непритязательности уже превратилось в особый стиль жизни. Разумеется, современный мир меняет и сознание традиционных учителей: даже в отдаленных деревнях открываются коммерческие группы, выдаются «дипломы», хотя доход от такого преподавания невелик, средства в основном уходят на поддержание жилища мастера. Авторитет учителя по-прежнему велик. Чтобы просто пообщаться с некоторыми шифу, люди приезжают из других провинций, приводят детей, дабы те, как и в древности, могли бы «дотронуться до рукава халата мастера». Как видно, идеальный образ шифу в сознании современных китайцев сохраняется, хотя нравы и характеры современных наставников заметно трансформировались.
Сами наставники в разговорах нередко ассоциируют себя с «образчиками» древности, например, с благородным конфуцианским мужем (цзюньцзы), с махасатвами (буддийским учителями, кит. фаши). При этом учителей могут уважительно именовать «даши» — «великий учитель», что, вероятно, пришло из буддийского лексикона.
А что должен знать сам учитель? Кажется он должен обучаться многому и в общем-то быть универсален во всех областях жизни. Но вот Конфуций дает совсем иное направление нашим мыслям: «Благородный муж говорит: „Великий человек не обязан быть умелым в каком-то деле. Великий характер не должен быть искушен в какой-то службе. Великая честь не обязательно заставляет людей хранить свое слово. Великое уважение ко времени не делает человека пунктуальным“. Знать эти четыре вещи — это значит знать истинный смысл вещей в жизни» [174].
Оказывается, по сути дела мудрец не должен знать ничего — точнее, ничего конкретного, никакого дела. Это понять несложно — он не обязан вообще что-либо делать, проявлять активность, «обучать» в западном понимании этого слова. Он присутствует в этом мире и уже тем самым учит людей. Его Знание выше обыденного знания, эти два понятия просто несопоставимы. Тот, кому открыты глубины Космоса, может не знать, как делать, ибо ему известен секрет «великого делания», то есть он со-ритмичен с Дао, которое также «ничего не делает, но нет того, что оставалось бы несвершенным» [63].
Наставник ушу осуществить свою миссию способен потому, что является живым воплощением первооснователей школы. Она обеспечивает передачу того эзотерического знания, в которое посвящен шифу. По-китайски ученик называется «туди», что дословно означает «тот, кто идет следом», или «тот, кто вступает в след», что по смыслу близко западному понятию «последователь». Вдумаемся в изначальный смысл слова — речь идет о самообнаружении человека в следе великого Учителя. Ведь то, что воспринимает ученик — жесты, слова, мысли — все это следы того наставника, который когда-то существовал в реальном мире. В чем и заключена мистическая сущность школы: она не столько «учит ушу», сколько обеспечивает бессмертие Абсолютного Наставника.
Шаолиньский наставник Минцы, которому перевалило за 70 лет, считается одним из последних носителей тайн боя с металлическим костылем
Возвращение Абсолютного учителя в каждом последующем поколении учеников — стержень и нравственный идеал китайской традиции вообще. Возвращается не просто абстрактный Учитель, возвращается его Личность. Мастер тайцзицюань Ян Чэнфу говорил, что когда он начинал выполнять таолу, рядом появлялся даос Чжан Саньфэн, который обучал и поправлял его. Создатель стиля багуачжан Дун Хайчуань учился у даосских «небожителей», которые являлись лишь в момент тренировки, причем он ясно видел их облик, одежды, мог описать даже голос — «низкий и медленный, очень глубокий».
И еще одна история из анналов ушу. Однажды великий мастер синъицюань Го Юньшэшь собрал своих учеников и сообщил: «Сегодня я решил, что мой путь на земле завершен и я покину вас». Ученики были потрясены решением мастера умереть при полном здравии и принялись уговаривать Го Юньшэна не покидать их. Го, усмехнувшись, заметил: «Напрасно печалитесь. Пока вы занимаетесь этим искусством — я буду жив».
Наставник — не просто тот, кто лучше всех знает ушу. Он и есть манифестация самого ушу. Подавляющее большинство его последователей вряд ли понимали ту глубину, которую он открывал перед ними, но все оказывались под воздействием непреодолимо-притягательного обаяния его облика — по сути под влиянием его трансцендентного образа. Этот образ, растянутый во времени, и сохранял традицию школы в непрерывности, так что даже со смертью учителя она продолжала жить в учениках.