Танцующий в огне
Шрифт:
– Он хочет песней пробудить ее, – ответил Харно и снова занялся мясом, жарившимся на огне, – а танцем вернуть к жизни.
– Тогда почему он останавливается?
Арик щелкнул языком и презрительно сплюнул в костер.
– Даже дети знают такие вещи, – проворчал он. Харно взглядом заставил его умолкнуть.
– Пойми вот что, парень, – сказал он, стараясь, чтобы его слова не услышал Леппо. – Только настоящий шаман – такой как Льена – может выманить заблудившуюся душу из тех призрачных мест, которые отделяют нас от мертвых. Мы простые охотники. Мы
– Тогда почему?..
– Сердце желает многого, – ответил Харно. – Вот твое, например. Я наблюдал за тобой у озера. Ты бы вернулся на луну, если бы мог, но без серебристой рыбы с небес ты бессилен сделать это. Вот так же и с Леппо. Без Льены он может только сидеть и смотреть, в точности как ты у озера.
– Но Джози… то есть лунная женщина… она ненавидит его. Она…
На этот раз его прервало насмешливое хмыканье Орну.
– Да этот пришелец совершенно бесчувственный! – сказал он и тоже сплюнул в костер в знак своего презрения.
– Хватит болтать, – утихомирил всех Харно и подцепил кусок мяса с огня. – Вот, отнеси это Леппо, – велел он Айвену. – Это поможет отогреть его сердце. Айвен положил мясо на кусок коры и понес туда, где, скорчившись, сидел Леппо. Но Леппо злобно отшвырнул протянутое ему мясо в сторону.
– Зачем ты посылаешь ко мне эту ингулу? – с горечью спросил он.
Айвен понял это слово: ингулами называли всех женщин.
– Называя его так, ты бесчестишь всех женщин нашего клана, – отозвался Харно.
– А как еще мне его называть? – сказал Леппо и, отвернувшись от Джози, рванул Айвена за ворот рубахи, показав всем талисман птицы, который дала ему Агри. – Посмотрите, что он носит. Женский знак! Я видел его прошлой ночью, когда он спал. Неудивительно, что он не может охотиться.
– Может, они обменялись душами с лунной женщиной? – предположил Орну.
– Кто их знает, этих лунатиков? – добавил Арик и тут же склонил голову, как бы извиняясь, когда Леппо свирепо зыркнул на него.
– Поосторожнее! – проворчал Леппо и вернулся к своему дежурству у неподвижной фигурки Джози.
– И все-таки я считаю, что он не достоин слова «ингула», – настаивал Харно, будто споря с окружающей ночью. – Талисман ничего не значит. У него облик мужчины, и он должен ему соответствовать.
Орну сделал вид, что не замечает Айвена, когда тот снова сел на свое место у костра.
– Так как же нам тогда называть его? Этого мужчину с женским знаком?
– Он по-прежнему безымянный. Арик покачал головой.
– Теперь он даже меньше, чем безымянный. Он – ничто. Он – дена тарун.
В буквальном переводе, насколько знал Айвен, эти два слова означали «тот, кто убегает», «трус». Он придвинулся поближе к огню, потупив взор. Щеки его пылали.
– Да, дена тарун, – согласился Орну. – Или даже хуже. Существо без души. Камень, горсть земли… – Он остановился, подыскивая слово, которое бы в полной мере передало его презрение, и, наконец, нашел. – Он – джали! – На языке древних людей это слово означало «раб».
– Эй,
Но когда Айвен потянулся к огню за мясом, Харно оттолкнул его руку.
– Мы не держим джали, – упрекнул он своих спутников. – Я слыхал о таких людях в долине, за озером, но их обычаи не для нас. – Потом, обращаясь к Айвену, добавил: – Ешь, безымянный. Но помни, что наше мясо – это лишь дар. Оно не твое по праву. Отныне не твое.
– Точно, – согласился Арик и, подцепив себе кусок мяса, с аппетитом вгрызся в него. – Дена тарун не имеет прав.
– А джали не может ничем владеть, – добавил Орну.
Насытившись, они улеглись спать вокруг костра, и уже через несколько минут единственным оставшимся звуком был гул насекомых.
Айвен был слишком подавлен и не мог заснуть. Он смотрел на то же самое небо, что так очаровало его в прошлую ночь, но теперь эта красота не привлекала его. Черные глубины несли только пустоту. Или отчаяние. И не только из-за его позора, который все время будто стоял за спиной, но еще и из-за Джози. Ее тело лежало всего в нескольких шагах от него, а дух блуждал где-то по темным загадочным закоулкам разума, которые он и представить себе не мог.
Еще один тяжелый вздох с той стороны напомнил Айвену, что не спалось не только ему. Он делил ночь с Леппо, который не отходил от Джози с самого окончания охоты. Снова послышались слова из песни Льены, потом вздох – грустный, одинокий звук, который, казалось, улетал в пустоту и терялся среди звезд. Встревоженный состоянием его и Джози Айвен выполз из своего убежища и подошел к тому месту, где в тени сидел Леппо.
Он не ожидал, что охотник обратит на него внимание, и очень удивился, когда тот что-то буркнул – не то чтобы приветствие, но и не проклятие.
– Можно джали посидеть с тобой? – спросил Айвен, намеренно унижаясь перед лицом его горя.
Это, в свою очередь, удивило Леппо. В его глазах мелькнули отблески костра, когда он повернулся к Айвену.
– Ты ее лунный брат, – сказал он смиренно и подвинулся, давая ему место. – Это правильно, что ты тоже скорбишь о ней.
Несколько минут они вместе смотрели на Джози, напрасно выискивая на ее восковом лице признаки жизни. Ничего не происходило. Минуты растянулись в часы, а ее тело оставалось таким же неподвижным, как сама ночь. Молчание нарушил Леппо.
– Скажи мне, безымянный, ее душа отлетела? Она отправилась обратно домой, на луну?
Айвен ответил без колебаний, и на этот раз гортанные звуки языка клана дались ему куда легче, чем обычно.
– Ее дом теперь здесь. Она мне так сказала. Если ее душа покинула тело, то она бродит где-то по долине духов, в вечном лесу, как сказал Харно.
– Так, значит, Харно прав? – В голосе Леппо послышались слезы. – Мы ее потеряли?
Айвен покачал головой, вспомнив свою первую встречу с Джози: как она стояла у трапа корабля и высказывала сомнения по поводу его храбрости.