Танцы на минном поле
Шрифт:
— Ну, а что Дунаев? — Спросил следователь, спускаясь на землю.
— Дунаева, похоже, он застрелил еще задолго до того из пистолета с глушителем. Вот пуля, — он выставил руку с продолговатым небольшим предметом в разбитое окно машины. — Застряла в спинке сидения. Судя по расположению — выстрел прямо в сердце.
— Товарищ полковник, — раздалось чуть сбоку. На массивный валун, закрывавший обзор дальше вниз по ущелью, взобрался капитан Рзаев. — Там, дальше, метрах в тридцати, еще одна машина.
— Еще одна?! — Высунулся из кабины Данич. — Н-не понял?
— Красная “единичка”, — доложил милиционер. — Сильно обгоревшая, но номера сохранились. Номера наши, дагестанские.
— Что еще за новости? — Проворчал Данич, вылезая из машины. — А трупы?
— Трупов нет.
— Черт
— Наверно, на нее тормозили “Урал”, — предположил Крутый. — А может быть, подавали сигнал, где стрелять, или где прыгать?
— Может быть, — почесал голову полковник. — В любом случае, Шамиль, проверь по номерам, — не значится ли чего за этой самой “копейкой”.
— Слушаюсь, товарищ полковник.
— Ладно, тут все более-менее понятно, — поморщился Данич. — Шамиль, пусть твои люди соберут оружие и поднимут останки. Ребят надо похоронить с воинскими почестями. — Он снял ушанку и осенил себя крестным знамением, затем вытащил ракетницу и, одну за другой, послал в небо три красные ракеты.
Папка, лежавшая на столе перед майором Повитухиным, содержала в себе персональное дело Ризвана Шамраевича Санаева, бывшего старшего лейтенанта милиции, участкового инспектора в поселке Ведено. Майор перелистнул страницы, повествующие о дате рождения, составе семьи, национальности, родителях и родственных связях, и, остановившись на графе “образование и специальность”, отчеркнул для себя красным карандашом: "Ростовская школа милиции”. “Такие-то вот дела, — вздохнул он. — Хорош страж порядка!”. Судя по отзывам с места работы и заметкам о перспективе карьеры, “страж порядка” действительно был неплох и по месту службы пользовался заслуженным авторитетом. Сказывались профессиональная подготовка и полученный в Афганистане опыт. Однако, к середине восемьдесят девятого года старший лейтенант неожиданно уволился со службы и поступил охранником в совместное предприятие, гонявшее грузы из Европы на Кавказ. Судя по персональному делу, в родном Ведено он появлялся довольно часто, и в средствах стеснен не был. “Удобная крыша для солдата удачи”, — усмехнулся Повитухин. “Интересно, на какой из этих самых дорог пересекся Ризван Санаев с Артистом. Впрочем, это могло быть и раньше, скажем, в Афганистане, в Школе милиции, да мало ли где! Нет, Афганистан и Школу милиции определенно нужно проверить. Глядишь, что и всплывет. Артист мог вполне оказаться, скажем, командиром взвода или, например, сокурсником Санаева. ”Однако все это были домыслы, проверить которые у Повитухина не было ни времени, ни возможности.
Он перевернул страницу досье. “Рост 188, телосложение атлетическое, вес ориентировочно девяносто пять килограмм, глаза темно-карие, над правой бровью небольшой шрам, волосы черные. “Интересно было бы посмотреть на чеченца — голубоглазого блондина!” — хмыкнул контрразведчик. “Зубы, Бог с ними, на черта мне сдались его зубы!” “Особые приметы: татуировка на правом плече — эмблема ВДВ с цифрами восемьдесят два — восемьдесят четыре; над правым запястьем татуировка — две поставленные гильзы, на левом плече татуировка — череп в десантном берете с кинжалом в зубах, подпись “Герат”. “Чрезвычайно ценная информация, " — Повитухин закрыл папку. Последняя запись в ней гласила: ”Пропал без вести после боя возглавляемого им отряда с частями Федеральных войск южнее Ведено семнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года. Предположительно, убит (пять тел, обнаруженных в километре от места сражения, сильно обожжены и идентификации не подлежат). Однако, судя по вооружению, обнаруженному при них, одно из тел может принадлежать Ризвану Санаеву.)” А может и не принадлежать, — вздохнул майор. — Во всяком случае, с той поры никаких новых известий о деятельности Санаева не поступало. Но это ничего не значит, — он еще раз открыл дело, рассеяно перелистывая страницу за страницей. — Он вполне мог лечь где-нибудь на грунт и ждать своего часа. Наверняка, пути отхода были подготовлены заранее. На группы ФСБ, сопровождающие ядерные боеголовки, спонтанно не нападают. Но где теперь тот Санаев, где теперь тот Артист — до скончания века не найдешь! Как не крути, а без четкой информации из Центра совершить такую акцию невозможно. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но вычислить маршрут и организовать перехват без наводки нельзя. Значит, вывод один — необходимо возвращаться в Москву и искать там, среди людей, имевших доступ к информации или к организации конвоя, а так же среди их родных, близких, любовниц, и любовников этих любовниц”. Круг возможных источников утечки информации увеличивался и множился, как круги на воде.
Повитухин отложил Дело и снял телефонную трубку. После нескольких гудков до него донесся голос полковника Рамазанова:
— Слушаю вас, да.
— Рамазан Рамазанович, Повитухин на проводе. Не подскажете, сегодня на Москву что-нибудь летит?
— Через час грузовой борт в Чкаловск.
— Зарезервируйте для меня три места.
— Что, уже летишь?
— Дела, Рамазан Рамазанович.
— Ну, дела, так дела, — отозвался полковник. — Выезжай на аэродром, сделаем тебе места.
Глава 15
Судьба Алексея Полковникова определялась формулой из старых шпионских кинушек: ”Он слишком много знал”. Причем, все, кто был знаком с ним достаточно долго, могли побожиться, что слишком много он знал едва ли не с пеленок.
В школьные годы это неоценимое качество порою оказывало Алексею дурную услугу. Когда во время урока маленький Алеша вдруг начинал рассказывать учителю о таких тонкостях предмета, о которых почтенный мэтр отродясь не знал, а то и и забыл, настроение у наставника портилось надолго.
Время уроков он делил между решением кроссвордов, шахматных задач и новинками литературы. В какой-то мере эти новинки и определили жизненный путь Алексея. В один прекрасный день военрук школы, бывший генштабист, изъял у нерадивого ученика забористый американский детектив и суровым тоном велел зайти к нему после уроков. Когда же, дождавшись последнего звонка, мальчик заглянул в кабинет НВП, то застал своего преподавателя погруженным в чтение реквизированной книги.
— А, пришел, — отрываясь от чтения, благодушно произнес военрук. — Давай-ка, я тебе эту книжечку завтра верну. Надо же узнать, кто убил Гарриса.
С того дня между бывшим офицером и книжным мальчиком завязалась забавная дружба. НВПшник, втайне восхищаясь аналитическим умом и независимостью суждений юного интеллектуала,
презрительным ворчанием и беспощадными насмешками заставил его
критически взглянуть на свое «теловычитание» и навсегда включить спортзал в сферу своего интереса.
А Алеша, всем своим видом показывая снисходительное безразличие ко всему военному, вдруг увлекся военной историей, стал читать заумные книги по стратегии, и постепенно стало ясно, в какой именно области предстоит молодому человеку реализовать свои незаурядные таланты.
Спустя годы выпускник одного интересного вуза Алексей Полковников, напутствуемый дружеским: ”Плох тот Полковников, который не мечтает стать Генераловым”, — впервые переступил порог отдела "Р." Первого Главного Управления КГБ. Революционные события, последовавшие вслед за этим, не внесли особых изменений в размеренную жизнь молодого аналитика. Из ПГУ КГБ он перекочевал в СВР, а оттуда, все так же незаметно, в Центр. Происходившие вокруг него события тревожили его, в основном, с профессиональной точки зрения. И потому, придя с работы в свою пустую холостяцкую квартиру, до потолка забитую книгами, он лишь снисходительно улыбался, видя кривляющихся на телеэкране политиков. ”Господи, ну что они говорят! — произносил он в эти минуты. Интересно, на кого они расчитывают!” Политики обращались к народу, и никоим образом не расчитывали на старшего лейтенанта Полковникова.
В этот вечер, когда похожий на дремлющий вулкан Владимир поехал показаться семье, а таежный медведь-шатун Войтовский отправился готовить документы и снаряжение для вояжа в ни от чего не зависимую республику Ичкерия, он, оставшись вдвоем с новой сотрудницей агентства, немедленно углубился в свои размышления о дальнейшем ходе операции.
— Что вы на меня так смотрите? — спросила Женечка, накручивая на палец мягкий каштановый локон.
— Я?! — удивился Алексей, невольно осознавая, что действительно не спускает с нее глаз. Нет, все нормально, это я о своем.