Танцы на снегу. Геном. Калеки

Лукьяненко Сергей Васильевич

Говоривший пренебрежительно махнул рукой. Один из тех, кто сидел в торце стола, напротив Стася, негромко, но властно произнес:

– Тогда предлагаю закрыть данный вопрос. Гораздо важнее решить, что мы будем делать с мальчиком?

Наступила тишина. Кто-то встал и вышел из-за стола. Снова заговорил Стась:

– Почему бы нам не оставить все как есть?

– Бич.

– В данном виде он не является оружием.

– Стась, вам прекрасно известно, как легко вернуть ему все боевые способности.

– Тиккирей

не станет этого делать. Даже в свои годы он обладает чувством ответственности. Жизнь на Карьере…

– Стась, в любом случае мы не имеем права передавать оружие человеку. Ни ребенку, ни взрослому.

– Забрать у него привязавшийся бич – значит уничтожить оружие. Без хозяина он не выживет. И мальчик это понимает.

Ответа не было довольно долго. Я смотрел на мутное изображение, потом Стась как-то повернул руку, и я стал видеть только стол. Зато слышать не перестал. Усталый и печальный голос того, с кем Стась спорил:

– Бич дает мальчику слишком много способностей, которыми не должен обладать рядовой гражданин. Например – вот уже четыре минуты Тиккирей слушает наш разговор.

Я оцепенел. Разлепил веки, выскальзывая из виртуальности, будто это могло теперь что-то изменить. Почувствовал, как бич торопливо отлепляется от шунта и скользит под одежду.

И увидел сидящего передо мной на корточках грузного немолодого мужчину. Он был мулатом, коротко стриженным, раньше я никогда его не видел, но что-то в нем было от Стася. Тоже фаг.

– Не надо меня бояться, – негромко и напевно произнес мулат.

Я кивнул.

– Ты знал о возможности бича осуществлять коммуникацию? – спросил мужчина. Спокойно, не злобно.

– Нет. – Я замотал головой.

– У тебя потрясающая способность влипать в истории, Тиккирей. – Он опустил руку мне на плечо. – Пошли, малыш. Незачем теперь тебе здесь сидеть, верно?

Я не ответил, а просто поплелся за ним, будто на казнь.

Но страха почему-то не было.

В лифте мы ехали с полминуты. А потом вышли в том самом зале, который я недавно видел через виртуальность. Я отыскал взглядом Стася – и метнулся к нему. Стась лишь укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.

Я посмотрел на фагов.

Все немного изменилось. В воздухе повисло зыбкое дрожащее марево, как над дорогой в жаркий день. Стол и комнату я видел отчетливо. А вот сидящих за столом – лишь в самых общих очертаниях. И голоса казались искаженными. Только Стась и мулат, который меня привел, были видны отчетливо.

– Не пугайся, Тиккирей, – сказал тот, с кем разговаривал Стась. Наверное, он был одним из главных у фагов. – Не стоит тебе видеть наши лица.

– Я понимаю, – сказал я. – И я не боюсь. Это из-за внушения?

– Да. Но тебе действительно не стоит бояться. Ты понимаешь, что сейчас происходит?

– Понимаю. Вы решаете, что со мной делать.

– Ты

хочешь что-нибудь нам сказать?

Я помолчал, пытаясь найти убедительные слова. Ничего особенного не находилось.

– Мне жалко, что так получилось, – сказал я наконец. – Но я не шпион. И бич взял только потому, что он привязался. Мне его стало жалко… он ведь живой.

– Тиккирей, мы в крайне сложном положении. Дело даже не в том, что ты узнал что-то очень тайное. К счастью, это не так. Но мы не можем оставить тебе бич. Это все равно что дать в руки младенца атомную бомбу.

– Я не младенец, – обиделся я.

– Ты не понимаешь, – терпеливо объяснил скрытый за маревом фаг. – Умение владеть бичом – не просто сложное искусство. Бич откликается на все твои желания, даже подсознательные. Если тебе захочется услышать чужой разговор – бич перехватит сигнал. Даже без главного источника питания он служит оружием… страшным оружием в рукопашной схватке. Тебя толкнут твои расшалившиеся ровесники – а бич воспримет ситуацию как угрозу и отрубит им руки. Понимаешь?

Я закусил губу и кивнул.

– Тиккирей, ты согласишься вернуть бич?

– Он умрет? – спросил я. И почувствовал, как что-то шевельнулось на моей руке.

– Да. Бич не привязывается повторно. Это одно из защитных свойств.

Я схватился левой рукой за правую, прижимая бич сквозь одежду. И спросил:

– Ну может быть, можно что-то сделать? Давайте я буду жить один… где-нибудь. Чтобы не натворить беды. Есть же такие люди, что работают в одиночку, на космических станциях или еще где…

Фаги молчали. Потом Стась пояснил – для меня:

– Тиккирей, ты имеешь право владеть этим оружием, лишь будучи фагом. Ты можешь стать фагом, лишь будучи генетически модифицирован еще до рождения. Это тупик.

– Но можно ведь сделать исключение! – не выдержал я.

– Нет, – ответил Стась. – Вся беда в том, мальчик, что некоторые правила мы обязаны выполнять. Мы генетически принуждены их выполнять. Фаг не может нарушить своего слова. Фаг не может употребить свои способности для достижения личной власти. Фаг не может нарушить верность законно правящему правительству человечества. Фаг не может передавать гражданскому лицу особо опасные устройства… в том числе плазменный бич.

Я чуть не рассмеялся. И сказал:

– Но это же глупо! В армии есть куда более страшное оружие! И какой-нибудь офицер, который вовсе не фаг, может нажать кнопку и уничтожить целую планету! Что по сравнению с этим бич?

– Ты прав, – согласился Стась. – Но мы не можем нарушить данного правила.

Я обвел взглядом стол. И мне показалось, что за мутными экранами я угадываю выражение лиц. Они все мне сочувствовали. Вовсе их не радовала перспектива разбираться с мальчишкой, по их же вине заполучившим в руки оружие.