Танцы на снегу. Геном. Калеки
Шрифт:
– И что вы уже сделали? – допытывался я.
Семецкий и Наташа переглянулись. Свиновод кивнул, и Наташа начала:
– Уничтожено около семидесяти единиц живой силы противника. Уничтожены три боевые машины пехоты, тяжелый танк, два разведывательных скутера, четыре автоматических зонда. Взорвано два военных склада, семь километров монорельсового полотна, два горных туннеля общей протяженностью шестьдесят девять метров, трехпролетный мост длиной сто восемьдесят метров. Распространено около сорока тысяч единиц листовок, три раза производилось вклинивание в общепланетные информационные сети с выпуском «Новостей Сопротивления». Разослано
Мы с Лионом захохотали, но Семецкий укоризненно посмотрел на нас:
– Зря, ребята! Десять вовремя рассказанных анекдотов могут нанести системе больше вреда, чем один атомный заряд! Как говорится – курочка по зернышку…
– Собрано большое количество разведывательной информации, – продолжала Наташа. – Ведется разъяснительная работа с населением. Планируется… – она заколебалась, – акция устрашения в особо крупных размерах. Все. Все, деда?
– Ракетный удар, – напомнил Семецкий. – И про сам отряд.
– Нанесен ракетный удар по столице, но последствия неизвестны, – с сожалением сказала Наташа. – Это когда мы армейский склад захватили, там были ракетные комплексы «Самум»… Среди бойцов потерь нет, имеются больные и легкораненые, настроение бодрое, личный состав готов продолжать службу Империи.
– Вот такие у меня девочки, – гордо сказал Семецкий. – Раньше была одна внучка, а теперь – тридцать пять.
– Скажите, а что вообще происходит на планете? – спросил я. – В Империи очень мало знают о происходящем.
Семецкий вздохнул.
– Новости мы принимаем… так что в курсе. Плохо дело на планете, ребята. Насколько мы поняли – населению промыли мозги через нейрошунты. Так?
Я кивнул.
– Информация шла вторым слоем в сделанных на Инее программах, а нейрошунт послужил детонатором?
Я снова кивнул.
– Плохо дело. – Семецкий вздохнул. – Ситуация следующая. Промывкой мозгов накрыло восемьдесят пять – девяносто процентов взрослого населения. Под взрослыми я имею в виду людей старше десяти лет… хотя малыши тоже были частично инфицированы. Эти сволочи вкладывали свои программы даже в мультики! Даже познавательные программы для младенцев несли в себе какие-то установки. Спаслись лишь те, кто редко смотрел развлекательные и познавательные программы. Люди, увлеченные каким-то иным делом… завзятые туристы, сектанты, трудоголики, натуристы из лиги «Назад к природе»… Но и они долго не продержатся. Во-первых, как пойдешь против всеобщей любви к Инею? Против матерей и отцов, жен и мужей, детей, друзей… всех, кто уверяет тебя, что подчинение Инею – смысл существования? Во-вторых, есть такая штука – психическая индукция. Понимаете? Если здорового человека поместить в общество психически больных, то он поверит в их правоту. Главное, чтобы бред был последователен и исходил от уважаемых людей. Так что пройдет еще пара месяцев – и все население Нового Кувейта будет предано Инею и президенту.
– Президент – женщина? – спросил я.
Семецкий кивнул:
– Да. Инна Сноу.
Я невольно улыбнулся.
– Говорящее имечко, – согласился Семецкий. – А дамочка… ох, не проста…
– А как она выглядит? – спросил я.
Семецкий достал из кармана и протянул мне листок бумаги. Явно вырванный из хорошего журнала, фотография была даже с объемом…
На фотографии
А лицо женщины закрывала плотная белая вуаль.
– Ее что, никто в лицо не видел? – поразился я.
Семецкий молча кивнул.
– Да может, она вообще Чужая! – завопил я. – Вонючка Цзыгу в скафандре! Или еще кто-то!
– Это никого не интересует, – ответил Семецкий. – Все, кому промыли мозги, верят в то, что это милая, добрая, умная женщина средних лет. Видишь, пялятся на нее, будто бараны на новые ворота…
– Дураки, – сказал я. И что-то дернуло меня посмотреть на Лиона.
Лион вперился взглядом в фотку и улыбался, почти как люди вокруг президента Инны Сноу.
Я скомкал лист и отдал Семецкому. Лион вздрогнул, и улыбка сползла с его лица.
– Вот такие дела на планете, – вздохнул скотопромышленник. – Что ж вы медлите?
– Мы ничего не решаем, – ответил я. – У нас свое задание…
– Понимаю. – Семецкий вздохнул. – Всяк сверчок знай свой шесток… Ладно, ребята. Вы нас здорово подбодрили, поверьте. Самим фактом своего появления… Отдыхайте, располагайтесь, как вам удобнее. А рано утром вас подбросят к столице.
– Дед, скутер поведу я, – твердо сказала Наташа.
Семецкий вздохнул, но спорить не стал.
Вечером мы сидели у костра. Все, кроме Семецкого: он смотрел в шалаше портативный телевизор. То ли ему и впрямь нужно было выудить какую-то информацию в потоке пропаганды Инея, то ли он не хотел смущать девчонок.
А отважные бойцы особой имперской бригады «Лютые» слушали наши рассказы про Авалон. Они ведь все были оттуда. У некоторых девчонок уже глаза стали мокрыми, но реветь пока ни одна не ревела.
– Новые елочные игрушки придумали, – рассказывал Лион, размахивая руками. – Полиморфные, они не только цвет меняют, но и форму. Новогоднее дерево то все в шариках, то в колокольчиках, то в фонариках. А когда праздновали Новый год, то над Камелотом устроили лазерную иллюминацию на всю ночь…
Надо же. Ведь Лион на Новый год был еще ненормальным. Значит, все запомнил… Мы вначале сидели вдвоем, потом пришел Стась, а потом еще Рози и Роси… мы поехали в Камелот…
Я вспомнил авалонских друзей и загрустил. Плотный щит из веток, подвешенный на веревках над костром, отражал свет на лицах девчонок. Плясали красноватые отблески, дым обтекал щит и кольцом уходил в небо. Какая-то мелкая партизанка, восторженно глядевшая на Лиона, сомлела, положила голову на коленки подруге и задремала.
Тихонько поднявшись, я отошел от костра. Заглянул в шалаш к Семецкому, но скотовод надвинул на глаза щиток телевизора и что-то сосредоточенно смотрел, временами причмокивая.
Я пошел бродить по рощице, на всякий случай стараясь не выходить из-под кроны деревьев. Остановился на опушке. Вдали темнел Хребет Харитонова, на самом высоком пике редко-редко поблескивал красный огонек.
– Там метеостанция и резервный радиотелецентр Аграбада, – сказал кто-то совсем рядом.
Вздрогнув, я повернулся. И с трудом разглядел в темноте Наташу. Она сидела, подтянув коленки к подбородку, и смотрела на горы.