Танцы на снегу. Геном. Калеки
Шрифт:
– Бич, – поднимая руку, объяснил я.
– Ты чего? – зашипел Лион. – Сдурел?
– Да все в порядке, бич отключил устройство, – успокоил я его. – Нет, не просто отключил, а куда лучше…
– Ну?
Словами мне бич ничего не говорил, конечно же. Но я откуда-то знал, что именно он сделал. И как мог пытался объяснить.
– Он его перепрограммировал. Там продолжает идти изображение и звук, только оно фальшивое. Из кусочков предыдущих записей. Если внимательно следить, то можно заподозрить неладное, но только если очень внимательно. Сейчас бич его снова включит, а нам надо вести себя как ни в чем не бывало. И побольше двигаться, говорить всякую ерунду… чтобы потом, когда снова понадобится отключить слежку, было из чего делать фальшивку.
– Понятно, – мрачно произнес Лион. Он-то уже размечтался, что мы избавились от слежки раз и навсегда.
– На ночь отключим полностью, – порадовал я его. – Можно будет поболтать. Все, садись как сидел!
Лион скорбно вздохнул и склонился над пижамой. А я отдал команду бичу и тоже принялся разглядывать одежду.
В одежде, кстати, никаких датчиков не оказалось. Даже странно. Или на улице за нами не считали нужным следить, или следили издалека. И вот второе было очень опасно. Мы ведь разговаривали без всякой утайки.
– У меня была когда-то пижама с ежиками, – сказал Лион. – Очень красивая…
– Сносилась?
– Нет, я вырос. Она у Сашки теперь. Тиккирей, давай играть в шахматы?
Я хотел сказать, что не очень-то люблю шахматы, но Лион вдруг хитрым голосом добавил:
– Мы ведь каждый день в шахматы играем. А сегодня еще ни разу.
Вот это была хорошая идея! Если те, кто за нами следит, поверят, то можно будет все время гнать через следящее устройство липу. Ну сидят два пацана и играют в шахматы с утра до вечера, мало ли какие у людей странности?
– Давай, – согласился я. – Цепляй планшетку.
Я активировал свой планшет, Лион – свой. Они зацепились друг за друга лучом, мы запустили игру – в учебных программах всегда есть шахматы. И принялись играть. Вначале было скучновато, может быть, потому, что мы знали, с какой целью уселись играть. Потом мы увлеклись. И действительно играли весь вечер, до двенадцати, пока на экранах планшеток не замигала, а потом и загорелась постоянно надпись «Время сна! Нарушение режима вредит здоровью!».
Теперь у нас была шикарная запись для соглядатаев. Двое мальчишек валяются на кроватях и играют по планшеткам в шахматы. Поди разбери, какие ходы мы там делаем.
Если уж день начался с приключений – он ими и закончится.
Мы давно уже валялись в кроватях, но не спали, а разговаривали в темноте – о всяком-разном. Следящее устройство было надежно выведено из строя и передавало только наше сонное дыхание.
– Я вот что думаю, – размышлял вслух Лион. – Нас, видно, подозревают. Мы со Стасем были знакомы, на два месяца исчезли… не могли после этого раз – и всему поверить! Но серьезных оснований нас арестовывать у властей нет. Тогда они решили поместить нас в эту школу, где легко можно следить…
– Что-то уж больно сложно, – заметил я.
– Не верю я в такую благотворительность! – Лион присел на кровати – я увидел его темный силуэт на фоне окна. В парке вокруг колледжа было темно, да и небо к ночи заволокло тучами, но все-таки у самой земли, вдоль тропинок, горели крошечные разноцветные фонарики. – Чего бы этой директрисе так о нас заботиться?
– Тогда почему следят так плохо? – спросил я. – Всего одна телекамера, тьфу!
– Может, твой бич не нашел других?
– Ерунда! – обиделся я. – Обязательно бы нашел.
– А вот я слышал… – начал Лион. Но я так и не узнал, что такого интересного он слышал. Потому что в открытом окне за спиной Лиона показалась человеческая голова!
– А! – крикнул я, вскакивая на кровати. Лион повернулся, тоже заорал, дернулся и свалился на пол.
– Тише! – послышался знакомый голос.
Вслед за головой появились руки, а потом наш ночной гость перекинулся через подоконник и спрыгнул на кровать Лиона.
– Наташка? – в полном удивлении спросил Лион.
Это и впрямь была Наташа. Но в каком виде! Вначале мне даже показалось, что она совсем голая. Потом я сообразил, что на ней очень тонкое обтягивающее трико из темной ткани.
– Молчите, здесь могут быть датчики! – быстро сказала Наташа. – Я сейчас…
Сидя на корточках, она подняла правую руку – на запястье слабо блеснул браслет.
– Датчик над дверной притолокой, – сказал я. – Но он уже обезврежен.
– Где? Как? – водя рукой во все стороны, спросила Наташка. – Ой, точно… Как вы его отключили?
– А это уже наше дело, – отрезал я. – Лучше скажи, как сюда забралась?
Стены здания, как я помнил, были ровные, никаких барельефов, разноцветная плитка пригнана ровненько-ровненько. Даже альпинист без снаряжения не залезет.
Вместо ответа Наташа встала с кровати, подошла к стене, легонько подпрыгнула, шлепнула рукой по обоям. И повисла на одной руке.
– Анизотропный клей? – воскликнул Лион. – Я знаю, я видел в кино!
Наташка повела ладонь вверх по стене – та легко отклеилась, и Наташка полетела вниз.
– Да, анизотропный клей, – сказала она разочарованно. Видно, рассчитывала, что мы разинем рты от удивления. – Знаете, как руки устали подтягиваться?
– Круто, – восхищенно сказал Лион, и Наташа немного приободрилась. – А как ты нас нашла? И вообще… что случилось?
– Ребята, у вас поесть что-нибудь найдется? – вместо ответа спросила Наташа. – У меня с утра во рту крошки не было.
– У меня есть, – признался я.
Конечно, это не очень-то культурно, уносить с ужина еду. Но я взял один сандвич с ветчиной и один пирожок с капустой – просто так, на всякий случай, если вдруг мы с Лионом слишком засидимся и проголодаемся.
Пока я доставал еду, Наташа вручила Лиону тонкую нить, свешивающуюся за окно. К ее концу, оказывается, был привязан узелок с одеждой.