Танцы на снегу. Геном. Калеки
Шрифт:
– Вытягивай, – велела она. – Я пойду руки вымою с мылом, щелочь разлагает клей… где у вас ванная?
– Сейчас, я свет включу, – сказал я и потянулся к бра над койкой.
– Не надо! – попросила Наташа. Но было поздно, я уже включил лампу.
Вот это да! Наташка и впрямь оказалась в тонком обтягивающем трико, с закрывающим голову капюшоном, но в трико вовсе не из обычной черной ткани, как я вначале подумал. Какую-то долю секунды казалось, что свет исчезает, не доходя до нее, – силуэт Наташки будто дрожал, размазывался в воздухе. А потом она стала просвечивать, сквозь нее проступила стена, лишь лицо плавало в воздухе.
Я протянул руку – и уткнулся ей в невидимый живот.
– Дурак, – сказала Наташка.
– Это как ты? – спросил Лион.
– Это хамелеонка. Старая-престарая штука, их уже никакая спецслужба не использует. Зато ничего не излучает и очень легкая.
– Откуда у тебя такое снаряжение? – удивился я. – Ты с собой все взяла?
– Ребята, дайте умыться, – попросила Наташа. – А то я за бутерброд взяться боюсь, прилипнет.
– Угу, а потом в животе приклеится, – съехидничал Лион. – Иди мойся.
Он принялся вытягивать из-за окна нить, проворно наворачивая ее на локоть, а Наташка скрылась в ванной.
– Не нравится мне это, – сказал я, когда зашумела вода.
– Наташа не нравится? – Лион хитро прищурился.
– Мне не нравится, что она пришла. Мы же не договаривались, значит, что-то случилось.
Лион кивнул. Домотал нить, вытянул узелок, отнес к ванной, постучал, когда Наташа приоткрыла дверь, просунул сквозь узкую щель.
– Вдруг у старика Семецкого есть связь с Авалоном? – предположил он. – Тогда мы сможем сообщить все, о чем догадались.
Наташа умывалась недолго. Вышла уже одетая по-нормальному – в юбку до колен и блузку. В узелке, наверное, был спрятан костюм-хамелеон.
– Поешь, – сказал я. Пока она ела, мы с Лионом ни о чем не спрашивали, хотя нам и было очень тревожно. Уже второй час ночи, завтра встанем невыспавшиеся…
И вдруг я понял, что вставать нам не придется. Что-то и впрямь случилось. Что-то такое, отчего весь наш план тихонечко жить на Новом Кувейте и собирать информацию для фагов летит в тартарары.
– Наташа, нас не случайно сюда направили, да? – спросил я.
Наташа кивнула, дожевывая бутерброд. Непринужденно облизнула пальцы. А ведь вряд ли позволила бы себе такое до того, как попала в партизанский отряд. Если у нее дедушка – авалонский миллионер… всякие там правила хорошего тона, этикет, десять вилок на столе…
– Нас рассекретили? – продолжал я допытываться.
– Не совсем. – Наташа покачала головой. – Пока не совсем… больше у вас ничего нет? Ребята, тут такое дело… когда я вас высадила, то проплыла чуть дальше, там есть такое место…
Она махнула рукой, будто решила говорить начистоту.
– Там, на реке, есть старая пристань. Ею почти никто не пользуется. Смотритель пристани – наш друг, участник Сопротивления. Я с самого начала собиралась у него передохнуть, а потом отправиться обратно. Все было в порядке, меня никто не заметил. Я даже не простыла, он меня сразу в баню отправил греться. Я два часа парилась!
– А еще ты поспала и покушала, – невинным голосом сказал Лион. – Ты дело говори!
Наташа фыркнула:
– Спешишь куда-то? Спешить вам уже некуда. Так вот, у смотрителя есть хорошее подключение к сети, к полицейской линии. Оно почти законное, смотритель пристани является неофициальным помощником полиции… Я когда отдохнула, стала просматривать сообщения, их сейчас совсем немного, преступлений ведь почти не стало. И увидела донесение о том, что двое подростков, исчезнувших два месяца назад, объявились вновь с дурацкой легендой: мол, заблудились в лесу.
– Так и было написано – «с дурацкой»? – спросил я.
– «Не выдерживающей критики», – уточнила Наташа. – Я решила, что все, вас поймали. И тут прочитала ответное распоряжение – никаких действий не предпринимать. Первое сообщение было от полицейского наблюдателя в кемпинге. А вот ответное – от министерства культуры поведения.
Про «министерство культуры поведения» я знал. Нам рассказывали, что так называется контрразведка Инея.
– Если бы вас арестовала полиция, – спокойно рассуждала Наташа, – то все было бы просто. Либо вас допросят и отпустят, либо арестуют. А вот контрразведка – совсем другое. Это значит, что за вами будут следить и возьмут «в разработку».
– Тогда зачем ты сюда пришла? – воскликнул я. – Наташа, если все так серьезно – то за нами по полной программе следят! Может, здесь такие датчики, что мы их выявить не можем! И все, что ты говоришь, сейчас слушают!
– Может быть, – согласилась Наташа. – Но не обязательно. Когда агента серьезно берут в разработку, то первые день-два особо не докучают. Чтобы он проверил свое жилище, ничего не нашел, успокоился и расслабился. Это потом вам в комнату поставят жучки, в одежду – микрофоны и пеленгаторы, спутник нацелят…
– Ты-то откуда знаешь?
– От деда, – коротко ответила Наташа.
– А если все-таки следят? Если тебя схватят с нами?
– Вы важнее, – сказала Наташа. – Мне дед велел – если что, то спасать вас любой ценой. А я все равно ничего ценного не выдам, пусть меня хоть сто раз схватят. Наш лагерь уже перебазировался. Чего дед задумал дальше делать – только он сам знает. Я посоветовалась с нашим другом, он сказал – иди. Дал снаряжение. Мы выяснили, что вас направили сюда… вот я и здесь.