Танцы на снегу. Геном. Калеки
Шрифт:
Мы сейчас сидели совсем рядом и говорили шепотом. От этого получалось… как-то странно получалось, будто мы не о войне говорим, а шепчемся о чем-то секретном.
– Да. Она меня заставила согласиться. Понимаешь? Это не я решил, это она за меня решила.
– Она ведь старшая.
– Подумаешь! Я не в армии, между прочим.
– А мне кажется, дело совсем в другом.
– В чем же?
– В том, что она – девочка.
Если бы было светло, я бы покраснел. Но когда знаешь, что все равно тебя никто не увидит, то краснеть не получается.
– И вовсе нет! А если девчонка, так вела бы себя вежливо.
– Это сексизм. Ты еще скажи «карго», – съязвила Наташка.
– Девчонкам не идет командовать!
– А еще чего не идет? Может, и воевать нам нельзя? А мы вот воюем, пока кто-то трусит! Подумаешь, в гипере они летать могут!
Наташка даже отодвинулась от меня, хотя раньше мы жались друг к другу – так было теплее. И мне захотелось сказать что-нибудь ехидное и злое. Например, про то, что вся их партизанская война только злит людей. Что они ухитрились ракетами разбомбить школы.
Но почему-то я сказал другое:
– Можем и в гипере. Я вот расчетным модулем летал.
– Ой, – сказала Наташа. И замолчала.
– И вовсе не в том дело, что она девчонка, – продолжил я. – Если ты будешь командовать, я не стану спорить. Ты ведь уже воевала, а я – нет. А про Элли я ничего не знаю. Ну ладно, пусть ее фаги послали. Пусть она самая главная. Но зачем так давить?
– Разве она на тебя давила? – удивилась Наташа.
– Сказала, что накажут Стася. А он мой друг. Лучший друг… нет, не так. Это другое. В общем, я не хочу, чтобы его разжаловали и он умер. Лучше я сам погибну.
– Но ведь этот Стась взрослый, верно? Значит, ты не должен за него переживать! – горячо сказала Наташа. – Он должен был принять правильное решение, а если ошибся, то сам виноват и обязан понести наказание! Это ведь все знают. Взрослые должны заботиться о детях, их оберегать и принимать правильные решения! У них ведь больше жизненного опыта. Так что все правильно!
Я посмотрел на Наташку, и мне стало смешно. Когда я жил на Карьере, я бы с ней обязательно согласился. Ведь это абсолютно верно, вся природа так устроена, а человек – часть природы. Нам на занятиях по природоведению показывали, как волнуется кошка, если у нее отобрать котят. И объясняли, что это древние и полезные инстинкты, что потому и родители о нас заботятся, и все взрослые детей оберегают.
Только это все-таки не вся правда.
Если человек твой друг, то ты тоже должен о нем заботиться. Пусть он даже куда сильнее и умнее тебя. Пусть он даже в чем-то ошибся. Однажды я этого не понял. Давным-давно. Три месяца назад. На Карьере, когда мама и папа решили умереть. Мы должны были остаться все вместе, пусть даже пришлось бы уйти из купола. Или хотя бы я должен был этого захотеть, а не соглашаться с родителями.
Ну как это объяснить?
– Стась меня спасал, – сказал я. – Хотя вовсе не должен был этого делать. Вот скажи, если бы твой дед попал в беду, ты бы его спасала?
– Он же мой дедушка…
– Ну и что? Зато старый и инвалид. Ты куда важнее для общества, зачем тебе из-за деда рисковать и волноваться?
– А я и не волнуюсь!
– Ага. Только утром побежала звонить, весточки узнавать.
Наташка помолчала. Потом сказала:
– Но это же неправильно? То, что я волнуюсь за деда, а ты – за Стася?
– Знаешь, мне кажется, что только так и бывает правильно, – сказал я.
Наташа взяла меня за руку и сказала:
– Ты очень странный, Тиккирей. Не обижайся. Мне иногда кажется, что ты всего лишь глупый и трусливый мальчишка, который случайно влез в опасные дела. А иногда что ты, наоборот, куда умнее и отважнее, чем все мы.
– А сейчас что кажется? – спросил я с любопытством.
– Что мы замерзли и простынем! – Наташка вскочила и стащила меня со скамейки. – Пошли! Лион, наверное, всякую ерунду уже думает!
Лион ничему не удивился. Конечно, в общей спальне поговорить мы не могли, поэтому ночью я разбудил его, и мы вышли в санитарный блок. Это такая смесь душевой и туалета – огромная комната, где вдоль одной стены кабинки с унитазами, вдоль другой – умывальники, а вдоль третьей – душевые рожки. Не знаю, зачем сделали все вместе, будто на старом военном корабле. По утрам тут стояла страшная толчея.
Я быстро проверил кабинки, там никого не оказалось. Потом мы отошли к окну, и я рассказал Лиону про визит Элли и наше задание.
– Так я и думал, – сразу сказал Лион. – Еще на Авалоне.
– Что думал?
– Ну зачем фагам нас посылать на Новый Кувейт? Это дорого и вообще… какая с нас польза-то?
– Послали же.
– Вот за этим и послали. Мы – разменные агенты.
– Это как? – насторожился я.
– Я во сне про такое слышал. Разменный агент – это обычный человек, которого чуть-чуть подготовили и отправили выполнять очень опасное задание. Такое, с которого не возвращаются. Фаги знали, что придется кого-нибудь грохнуть… вот для этого нас и используют.
Лион был серьезен. Он сидел на подоконнике и разглагольствовал, а я стоял перед ним и слушал.
– Почему именно нас? Зачем?
– Ха! Да это же любому ясно! Мы местные, с Нового Кувейта! Никто не сможет придраться и сказать, что мы – агенты Империи. Никаких доказательств нет.
– Бич, – неуверенно сказал я.
– Мало ли… может, ты его у Стася взял.
– Стась бы не позволил нас на смерть отправить, – твердо сказал я. – Никогда!
Лион пожал плечами:
– Может быть. А с чего ты решил, будто ему всю правду сказали? Он фаг. Это куда жестче, чем военный или полицейский. Это не просто дисциплина, у него еще и мозги так устроены, что он обязан верить приказам. Даже если Стась подозревал дурное, что с того?
Я вспомнил, как Стась прощался с нами. И накатила тоска.
Он и впрямь что-то подозревал. Не нравилось ему, что нас отправляют на Новый Кувейт. Не нравилось, но спорить с советом фагов он не мог.
– Так что же нам делать? – спросил я. Лион и впрямь очень толково все предположил.
– Выполнять задание, – сказал Лион.
– Но…
– А что еще делать? – Лион даже рассмеялся. – Прятаться тут? Все равно найдут. Или Флот начнет бомбить планету, и все… Лучше уж выполнять приказ. Хоть какой-то шанс есть. А идти сразу против Инея и против фагов – это надо полным дураком быть!