Танцы на снегу
Шрифт:
— Отдай его мне, Бубба. У тебя хватает еды. Позволь мне замучить его до смерти.
— Ты хочешь замучить его голодом?
— Да. Оставь его здесь, в моем каменном брюхе. Он не убежит. Для тех, кто не умеет летать, есть только дверь — но тогда он упадет с такой высоты, что сломает шею. Он будет метаться и искать выход, которого нет.
Бубба тщательно обдумал этот совет. Единственный выход располагался на середине высоты башни, а вся она была раз в шесть-семь выше человеческого роста. Уйти через отверстие в потолке заяц не мог — летать он не умел. Зайцы боятся высоты. Бубба знал это точно — все они визжали, когда он поднимал их в небо, и зубы их стучали от
Бубба напомнил себе, что раньше считал этого зайца волшебным. Действительно, зверек умудрился вскарабкаться по ступенькам на вершину той, квадратной, башни, но это было не так уж трудно. А здесь никаких ступенек нет. Будь заяц действительно могучим колдуном, он бы исчез или убил Буббу, не дожидаясь, пока попадет к нему в когти.
Бубба пришел к выводу, что заяц не умеет творить чудеса, а просто обладает даром предвидения. Он мог изобретать для других зайцев приемы защиты, мог заметить Буббу в небе, но на волшебные чары не способен и сейчас вызволить себя из беды не может. Приятное открытие!
Заяц пошевелился в пыли. Бубба клюнул его в спину — несильно, чтобы не покалечить. Заяц снова застыл в ужасе.
Эта тварь, наверное, ждет, что ее сейчас съедят. Не дождется!
Бубба подлетел к отверстию в потолке и, стоя на разломе стены, посмотрел вниз. Заяц корчился на полу, пытаясь заползти в тень. Очень хорошо! Пусть ползает. Пусть ищет выход. Выхода нет.
Бубба расправил крылья и поплыл в воздушном потоке. Оглядевшись, он не заметил в окрестностях башни ничего интересного. Зато вдали виднелась большая птичья стая. С севера летели гуси. Недурно! Млекопитающие вкуснее, но и птицы чего-то стоят. Бубба не решился схватить гуся на лету, он не привык так охотиться. Когда они сядут — другое дело.
Он кружил в небе и смотрел, как гусиная стая ищет место для приземления. Гуси явно устали после долгого пути. Бубба знал, что птицы зимой перелетают туда, где потеплее, — очень глупый, по его мнению, обычай. Чем плох холод? Очень уж они нежные, эти птицы. Он, Бубба, родился в жарком климате — у него сохранились смутные воспоминания еще из тех времен, когда он сидел в яйце, о горячем, влажном, застоявшемся воздухе. Он родился в земле, где все живые твари днем еле двигаются, обессиленные духотой под зеленым пологом леса.
Но здесь Бубба привык к зимнему холоду и презирал неженок, которые, спасаясь от снега и льда, улетают на юг.
Гуси приземлились. Они вытягивали шеи и шлепали по влажной земле эстуария своими безобразными перепончатыми лапами. Бубба выбрал большого, жирного, явно обессиленного долгим перелетом через море гуся. Гусь не ждал с неба опасности, поскольку до сих пор не встречался с летающими хищниками, опасными для такой крупной птицы.
Бубба тяжело упал ему на спину. Гусь недолго бился и гоготал — Бубба утихомирил его в несколько мгновений. Стая с криком разлетелась, отчаянно хлопая усталыми крыльями. Снявшись с земли, они снова сбились в треугольник и полетели искать для отдыха другое место, где не будет ужасных неведомых убийц, нападающих ниоткуда.
Было уже совсем светло, но Бубба решил съесть добычу на месте. Гусь оказался слишком тяжелым, чтобы тащить его на башню. Поесть можно и здесь, а на башню отнести остатки.
Бубба яростно рвал мясо, разбрасывал перья, ошметки, брызгал кровью. Люди и животные решат, что гуся сгубила лиса.
Утолив голод, Бубба схватил в когти бесформенный ком мяса и снова взмыл в воздух. Он направился к башне. Долетев, швырнул в отверстие остатки гуся, а сам сел на стену и заглянул внутрь.
На мгновение у него сжалось сердце — ему показалось, что заяц все-таки умудрился убежать. Но нет, вот он, тесно прижался к стене, старается слиться с тенью. Бубба полюбовался пленником, потом прыгнул в комнату, царапая твердыми когтями кирпичи, немного поиграл с тем, что осталось от гуся, отдирая узкие полоски мяса и медленно их заглатывая.
Заяц смотрел на него из темного
Бубба делал вид, что не обращает внимания на узника, а сам упивался его страданиями. Приятно было сознавать, что заяц в ужасе и этот ужас будет усиливаться в ожидании мучительной голодной смерти.
Мало-помалу Бубба заснул.
Часть пятая
Волшебный заяц
Глава тридцать вторая
Историю заячьего племени нельзя назвать захватывающе интересной. Зайцы всегда были травоядным народом. Хищники каждый день убивали и пожирали их, но сами зайцы не убивали никого. В их прошлом не было славных сражений, им не случалось никого завоевывать, среди их предков не было могучих воинов. Один только великий Громоног, скорее бог, чем простой заяц, заслужил непреходящую славу. Зайцы могут похвастаться только своими лапами: единственная их доблесть — быстрота бега. Да, зайцы быстро бегают и гордятся этим. Но скорость служит им только для защиты и бегства, никогда для нападения.
Призрачные зайцы, духи тех, кого люди обожествляли около двух тысяч зим тому назад, — не единственные духи, которых почитают зайцы. Они просто самые близкие, но зайцы знают и древних призраков, истаявших почти в ничто, — созданий, которым поклонялись первые двуногие, только-только вышедшие из пещер. Эти сгустки полумрака являются в самых удаленных уголках земли и никак не участвуют в жизни современных зайцев, потому что их время давно прошло. Они стали клочьями тумана — памятью былых миров, далекой эпохи, они не имеют отношения к сегодняшнему дню. На стенах древних пещер встречаются их изображения, нанесенные углем и охрой, но эти рисунки относятся скорее к истории человека, чем к истории зайцев.
Призрачный заяц, который охранял Торопыжку, был жизнеспособным духом. Он явился ей во сне, чтобы в тяжкий для своей подопечной час придать ей мужества. Призрачный заяц знал легенды и были заячьей истории, уходящие в глубь тысячелетий вплоть до пятидесяти тысяч зим, но обожествлен был только во времена Боадики, королевы исенов [5] .
Торопыжке приснилось, что кто-то говорит ей: «Не надо жалеть себя. Ты всего-навсего попалась в плен, но тот, кто захватил тебя, — вот он-то по-настоящему жалок, несчастен и напуган». Голос объяснил: заточение возвышает ее и унижает тюремщика. Даже если ей суждено здесь погибнуть, бояться не надо — она просто уйдет в Другой мир, а там страху нет места.
5
Боадика (Боадицея) — британская королева-воительница, предводительница исенов, героиня освободительной войны против захватчиков-римлян в I в. н. э. (Прим. перев.)
«Знай, что со времен Громонога, известного людям под именем Протозайца, или Палеолагуса, бесчисленные зайцы приходили в этот мир и покидали его, и меньше их не стало — наоборот, они покрывают всю землю, живут на всех широтах, от холодного севера до самого жаркого юга, и не покоряются человеку. Зайцы — гордые создания, дикие и вольные, и никому не под силу их приручить, разве что другому зайцу в брачный сезон.
Но их гордость — не надменность, рожденная силой. Это скромная гордость — самоуважение существ, не желающих сдаться человеку и стать его игрушкой. Единственные создания, на которых у зайцев не хватает доброты, — кролики, о которых невежды, полные предрассудков, сочиняют оскорбительные легенды. Эта несправедливость сильно удручает дух Громонога, что скользит по холмам и долинам, словно неяркий солнечный луч в зимний день. Ведь Громоног — одновременно и заяц, и кролик, прародитель и покровитель всех видов зайцеобразных».