Танцы с Арлекином
Шрифт:
– Не бойся, капитан, - хрипло произнёс Курилов. – Порядок в архиве. Мастерство не пропьёшь.
Макс с некоторым удивлением посмотрел на Курилова. Похоже, что этот человек был когда-то неплохим опером… но что же в таком случае с ним произошло?
– Вы ошиблись, - спокойно сказал Макс. – У меня нет звания. Я криминальный психолог.
– А вот если психолог, - хмыкнул Курилов, - вот и скажи, что со мной стряслось, что я дошёл до жизни такой.
– Вы позволите немного… осмотреться? – вежливо спросил Макс.
– Валяй, смотри, - усмехнулся Курилов.
Макс
– Вы не местный, но живёте здесь уже достаточно давно. Женились уже после приезда сюда, и у вас долго не было детей. Но потом родился сын… До определённого момента ваша карьера складывалась успешно, но потом вы наткнулись на что-то… что-то смертельно опасное. Ваша жена и сын… они погибли… И с тех пор вы занимаете эту должность, почти не бываете в собственной квартире, часто ночуете здесь. И пьёте.
– Скотина! – выплюнул Курилов. – Кто тебе всё это рассказал? Я опальный. Меня нет. Обо мне вообще говорить не принято. Удивляюсь, как тебя вообще ко мне подпустили… так кто тебе это рассказал?
– Вы, - спокойно ответил Макс. – Простите, но вот там, за шкафом у вас сложена раскладушка… И пакет с бельём. То есть вы предпочитаете обычно находиться здесь, а домой ездите только помыться и бельё постирать. Логично было бы предположить, что вы в разводе, но вы не в разводе… Второе обручальное кольцо на цепочке на шее, и фотография в траурной рамке, которая положена стеклом вниз… но кусочек крепа всё равно виден.
– А ребёнок?
– Машинка, - ответил Макс, - вон там на стеллаже, за стеклом. Девочкам редко покупают машинки, значит мальчик… Машинке явно несколько лет, в неё играли, но совсем немного, значит её хозяином был маленький мальчик… с которым что-то случилось. Если бы не случилось – вряд ли вы бы взяли на память такую дорогую машинку – оставили бы ребёнку. К тому же формат фотографии позволяет предположить, что на ней изображён не один человек, а, как минимум, двое…
– А с чего ты взял, что я не местный? – мрачно спросил Курилов.
– Произношение… - коротко пояснил Макс.
– Понятно, - вздохнул Курилов. – Прав ты, кругом прав… Извини, психолог… Давай на «ты». Меня Сергей зовут. А здесь, - он подошёл к столу, поднял и поставил фото, - жена моя Олюшка и сынок Юрка… Но это печаль не твоя, говори, в чём дело, помогу чем смогу.
– Пожар на улице Пролетарской Диктатуры, - спокойно сказал Макс. – Исчезновение Антона Неволина и Степана Пруса. Я могу видеть розыскное дело?
– Я так и думал, что всплывёт ещё это дерьмо… - прокомментировал Сергей. – Конечно, можешь. Погоди, сейчас принесу… ты располагайся пока, садись…
Макс пожал плечами и устроился за соседним столом. Потом вспомнил про записку и осторожно достал её из кармана, развернул и прочёл.
На тонком листочке было аккуратным мелким почерком выведено: «Приходите ужинать в кафе. В 18.00, отдельный кабинет. Я могу рассказать кое-что по интересующему вас делу».
Почерк был явно женский и Макс удивился – неужели бывшая любовница олигарха решила подкинуть жареных фактов? Или действительно что-то знает? Но к чему ей так рисковать – вряд ли Цимлянскому понравится, что его бывшая любовница откровенничает с приезжим ментом… М-да, загадка на загадке…
Курилов задерживался, и Макс нашёл визитку Рикардо Гольдони и договорился о встрече на нейтральной территории. Гольдони сказал, что у него зарезервирован номер в гостинице «Лесная сказка», и что именно там он будет иметь честь ждать Макса в четыре часа пополудни. Макс согласился – на встречу в кафе «Венеция» он успевал.
Наконец Сергей принёс дело и сказал:
– Изучай, психолог… Только учти, что не всё там чисто.
– Это я уже понял, - ответил Макс. – Меня больше волнует, что могло случиться с Неволиным и Прусом.
– Думаю, что грохнули их обоих, - спокойно сказал Курилов. – Трупы за город вывезли и прикопали где-нибудь. Хорошо прикопали, за столько лет и концов не нашли.
– За что? – поинтересовался Макс. – За то, что квартиру продавать отказались?
– Убивают и за меньшее, - безразлично пожал плечами Курилов. – Сам же знаешь…
– Это так, - сказал Макс. – Только чувствую я, что не всё в этом деле просто…
Курилов вновь пожал плечами. Пылать энтузиазмом, выдвигая гипотезы, он явно не собирался, и Макс с горечью подумал, что та неуловимая составляющая, которая делает из обычного парня опера-профессионала ушла безвозвратно. Слишком сильной была потеря, слишком неутешным – горе, слишком ужасным – осознание. Но что-то ещё заставляло Курилова жить… Вера? Месть? Жажда справедливости? Или он по сути уже был мёртв, так что не ощущал особой разницы?
Макс решил не гадать, открыл папку и углубился в чтение, временами снимая что-то на телефон и делая выписки в блокнот. Курилов некоторое время наблюдал за ним, но потом, убедившись, что заезжий гость полностью погружён в работу, встал и ушёл за стеллажи. Через некоторое время оттуда донеслось тихое, еле слышное звяканье.
***
После беседы с Шаманкой, Киру привели в небольшую камеру без окон, но с двумя двухэтажными железными койками и убогим деревянным столом. Серо-голубой колер стен и умывальника тоже не добавлял положительных эмоций, и усталая, издёрганная девушка повалилась на одну из кроватей, надеясь хоть немного успокоиться и поспать.
Однако именно в тот момент, когда Кира уже начала дремать, дверь вновь лязгнула и в камеру вошли ещё двое, причём вошли они не просто так, а с бурным звуковым сопровождением, матерясь и гомоня.
Кира вскочила на койке, как подброшенная и с испугом уставилась на вновь прибывших.
Посмотреть там и вправду было на что – выглядела парочка колоритно. Необъятных размеров пожилая цыганка с седыми косами, пробивающимися небольшими усиками и трубкой. Нет, не мобильником. Самой обычной курительной трубкой, которая продолжала, несмотря ни на что, жизнерадостно дымиться. Спутница цыганки выглядела не менее колоритно: тощая лохматая девица неопределённых лет – может подросток, а может и взрослая женщина - в зелёной кофте с люрексом и ярко-красной юбке. Личико девицы можно было бы назвать красивым, кабы не портивший общую картину фиолетовый фингал под глазом и длинный рубец через всю левую щёку, сильно стягивающий кожу.