Танец богов
Шрифт:
Во всех изданиях журналисты рассуждали, чем, по их мнению, займется прекрасная юная наследница теперь, когда обанкротившаяся компания отца будет поглощена «Корпорацией Киракиса». Донателла унаследовала огромное состояние — предусмотрительный отец делал на её имя гигантские инвестиции, которые никак не были связаны с компанией. Но ни один из репортеров или даже фотографов, неотрывно следивших за Донателлой на похоронах и пострадавших от её гнева, даже представить себе не мог, какие мысли на самом деле бродили в её голове, пока молодой католический священник читал на латыни заунывную отходную молитву.
Саутгемптон.
Наблюдая
Сколько же матчей он выиграл за последние два года? — спросила себя Мередит. В марте — турнир «Картье Интернэшнл», а до того, в декабре — открытое первенство Чили, в Сантьяго; в ноябре — открытый чемпионат Аргентины из мировой серии, в Палермо-парке; в сентябре — кубок Америки, в клубе «Гринвич Поло», а в августе, в Довилле, Франция — излюбленный этап кубка мира. В этом году Александр собирался на турнир в Палм-Биче, а также на очередной этап розыгрыша кубка мира. Он выезжал за пределы страны лишь в тех случаях, когда Мередит могла сопровождать его, либо взяв внеочередной отпуск, либо при условии, что поездка совпадала с возможностью получить интервью у кого-то из нужных ей людей. Сейчас же Александр играл как раз в том же турнире, выступление в котором два года назад и свело их с Мередит вместе — после того, как её ревность и недоверие едва не разлучили их навек. Мередит невольно улыбнулась. Тогда ей казалось, что невозможно любить сильнее, чем в ту ночь, когда они с Александром впервые предались любви. Но она ошиблась — время шло, а их любовь с каждым днем только крепла.
Матч закончился под гром аплодисментов с трибун. Игроки спешились и, ведя за собой пони, направились к судейскому столу. Мередит встала и, пробившись сквозь толпу болельщиков, подоспела к Александру как раз в ту минуту, когда он, получив приз, горделиво приподнял увесистый кубок над головой. Мередит поздравила мужа и поцеловала, заметив уголком глаза, что фоторепортеры вовсю снимают их, щелкая затворами аппаратов.
— По-моему, у них уже достаточно материала, чтобы переключиться на обсуждение иных твоих проблем, кроме сомнительных деловых сделок, — со смехом сказала Мередит, когда они с Александром возвращались на машине в поместье на Лонг-Айленде.
Александр ответил не сразу.
— Скажи, а как бы относилась ко мне, узнав, что все-таки я разорил Карло Манетти? — спросил он наконец.
Мередит взглянула на него с искренним недоумением.
— Еще задолго до нашего знакомства я неоднократно сталкивалась
Александр улыбнулся и ласково потрепал её по руке. Самоубийство Манетти всколыхнуло в его мозгу воспоминания об одном незабываемом эпизоде его жизни; одном из тех, которые никогда не стираются из памяти. Да, Мередит простила бы ему заговор против Манетти, в этом он ни на минуту не сомневался. Она не только любила его, но и отличалась на редкость трезвым и рациональным складом ума. И сама выразилась, что бизнес это бизнес, и нечего его смешивать с любовью.
Но вот что бы сказала Мередит, узнав про историю с Марианной Хауптман?
— Мне все время кажется, что дело не так просто, — сказала Мередит Александру во время очередной прогулке по прибрежной полосе. — Почему Том Райан наотрез отказывался говорить о том, какая участь постигла его жену после трагедии в Иоаннине. Я не могу избавиться от ощущения, будто вокруг этой истории сплетен настоящий заговор молчания. Есть ведь наверняка люди, которые были свидетелями случившегося, но все они точно воды в рот набрали. То ли им щедро заплатили за молчание, то ли запугали.
Александр улыбнулся и обнял её за талию.
— Если им заплатили за молчание, то тебе достаточно только их найти и предложить больше, — сказал он. — Если же их запугали, как ты выразилась, то это, конечно, совсем другое дело. Человека, который боится потерять нечто большее, чем деньги, перекупить уже сложнее.
Мередит посмотрела на него — волосы Александра были взъерошены от свежего бриза.
— Ты знаешь об этом не понаслышке? — с интересом осведомилась она.
— Я всегда считал, что каждый человек имеет свою цену, — признался Александр, разглядывая густо усыпанный звездами небосклон. — Но только не всякую цену можно пересчитать на доллары и центы.
— Но с какой стати кому-то потребовалось бы платить им за молчание? — озадаченно спросила Мередит. — И уж тем более — запугивать. Что могло заставить людей зайти так далеко?
— Возможно, Райан просто пытался таким образом защитить свою жену — память о ней — от посягательств? — предположил Александр.
Мередит покачала головой.
— Нет, — твердо сказала она. — Я знала Тома Райана. И я знала, что он пропускал мимо ушей любые сплетни и злословия; я уверена — его совершенно не заботило, что могли думать или высказывать досужие сплетники. Просто сам он дал себе зарок: на эту тему не распространяться.
— Но что могло побудить кого-либо другого окружать эту давнишнюю историю завесой молчания? — недоуменно спросил
Александр. — И кому, если не Райану, было небезразлично то, что случилось столько лет назад в какой-то Богом забытой греческой деревушке?
— Не знаю, — задумчиво промолвила Мередит. — На первый взгляд все выглядело так, словно именно Том всячески пытается предать эту историю забвению. Уж во всяком случае — избежать огласки. Но чутье репортера подсказывает мне, что дело тут нечисто. Я уверена: замолчать пытаются вовсе не трагическое стечение обстоятельств, при котором произошел несчастный случай, и не смерть мальчика и Элизабет, а нечто совсем другое. Кто-то — и вовсе не обязательно именно Том Райан — использовали огромные деньги и мощь, чтобы все очевидцы держали язык за зубами.