Танец маленьких искр. Антре. Том 1
Шрифт:
Персиваль медленно пошёл по тропинке. Не то чтобы ему хотелось смущать учеников во время тренировки. Его тянули звуки боя. Каждым металлическим позвякиванием всё отчётливее давали понять: вчерашнее отстранение произошло на самом деле. Это не дурной сон. Персиваль больше не солдат. Каким бы ни было его дальнейшее будущее — он должен был принять его. Осознать в полной мере. Смириться с ним. Это станет его первым шагом. Шагом к новой, нормальной жизни.
Он свернул с главной дорожки, выложенной фигурным и очень аккуратным пазлом из мрамора. Побрёл по тропе. Здесь росли деревья, которые выращивала Элиза. Кажется, они называются Сейтайи. В своих рассказах она описывала размашистые деревья с могучими ветвями; говорила, что на её родном острове они достигали пятнадцати, а то и тридцати локтей. Однако самые высокие из тех, что росли в их саду, были лишь немного выше Персиваля, а ветви их жались к стволу и клонились к почве, из-за чего деревья походили на усталых солдат с опущенными головами.
Однако Элиза любила их и такими. Он не знал, почему, ведь деревья постоянно увядали, умирали, и доставляли ей только боль. С другой стороны — Элиза вышла за него замуж, а это объяснить Персивалю было ещё сложнее.
Снова свернув, Персиваль вышел к невысокой изгороди, за которой был вытоптанный и засыпанный песком пустырь тренировочной площадки по двадцать шагов в каждую сторону.
Ученики, старшему из которых было чуть меньше восемнадцати лет, тренировались парами. Капитан Фредерик и его помощник, молодой северянин Неровен Довенкольт, ходили между бойцами, изредка давая советы.
Персиваль увидел Аллека, и у него защемило сердце. Сейчас, с турнирным мечом, который с такого расстояния было невозможно отличить от боевого оружия, он едва узнавал сына. На нём был обтягивающий тренировочный комбинезон с вышитым на плече ястребом, хватающим грызуна — синий и самый яркий из всех.
Персиваль затаился, прячась (на сколько это было возможно) за одним из самых высоких деревьев с самыми размашистыми лапами ветвей. Мальчик двигался плавно, когда нужно резко распрямляясь, словно пружина. Его противник раз за разом едва успевал парировать его выпады, в то время, как сам Аллек, когда требовалось защищаться, отбивал атаки с безмятежной лёгкостью.
Упражнение повторялось и, если, когда Персиваль только подошёл, Аллек мог позволить себе небольшие помарки — плохо поставил опорную ногу в обороне в первый раз, не довёл удар в третий, — то теперь двигался почти идеально.
Вдруг, разворачиваясь, Аллек посмотрел прямо через зелёно-коричневую металлическую ограду и кустарник, высаженный вдоль неё. Сквозь слабые ветви Сейтайи — прямо на Персиваля. На лице сына расцвела улыбка гордости — похоже, он решил, что бывший капитан пришёл сюда ради него, а не потому что тосковал по дракам. Аллек отвернулся и с силой ударил — в последний момент слегка изменил траекторию выпада, направив меч чуть ниже, на неудобной высоте, — и его противник с трудом отбил удар, чуть не выронив своё оружие. Вскрикнул и принялся растирать запястье.
Аллек самодовольно ухмыльнулся и вновь искоса взглянул в сторону отца. Персиваль надеялся, что его лицо ничего не выражает — уж точно не хотел, чтобы сын заметил его гордость за использование столь подлого приёма. Гордость, которую против воли испытывал. Если подумать, сражение вообще не было местом для честных и порядочных людей.
Персиваль понимал сына. Он и сам из кожи вон лез, пытаясь впечатлить своего отца. Но тот никогда не показывал тёплых чувств. Лишь наседал, заставляя бесконечно тренироваться, надеясь заслужить от него похвалу или хотя бы удовлетворённый кивок. Персиваль никогда не перечил ему. Никогда не спорил. И уж точно никогда не посылал его к морским демонам, как всегда хотел. Нет. Вместо этого он просто подался на флот, ещё не закончив академию. Согласился на самый низкий офицерский чин и вступил в абордажный отряд. Лишь для того, чтобы быть от отца подальше.
Любил ли он своего отца? Нет, он уж точно не назвал бы эти чувства любовью. И всё же должен был признать, что именно вечная погоня за уважением старшего офицера (которым отец был для него в первую очередь) сделала его сильнее. Это, а ещё...
Тьма. Шершавая дверь чулана. Истошный, рвущийся из глотки крик. Красные огоньки глаз.
Персиваль вздрогнул и заморгал. Сердце быстро стучало. Он отогнал детское воспоминание, как делал постоянно — после смерти отца всё реже, и тем не менее.
Тренирующиеся ребята поменялись местами. Аллек отошёл немного в сторону, без сомнения для того, чтобы оказаться поближе к ограде. Сжал меч в правой руке, расставил ноги...
Персиваль вдруг понял, что стойка сына отличается от прочих. Аллек опустил клинок, завёл его за спину, предлагая противнику атаковать по, казалось, незащищённому телу. Персиваль знал, что именно за элемент теперь последует — сложный, но достаточно эффективный. И совершенно не тот, что заставлял их отрабатывать мистер Фредерик.
Он дёрнулся, чтобы что-то крикнуть сыну, хотя, как таковых слов ещё не придумал. А мистер Фредерик своим обычным лающим голосом отдал очередную команду.
— Выпад!
С небольшим промедлением противник Аллека занёс вверх руку с клинком. Он совершал привычное, если не сказать, правильное движение. Проблема была в том, что Фредерик отрабатывал отход в сторону после отражения верхнего выпада. Но Аллек не собирался его отбивать.
— Стой! — не выдержав, крикнул Персиваль, пусть, к своему стыду, и недостаточно громко, чтобы кто-то услышал. Скорее, прошептал под нос.
Тренировочный клинок опустился на сына. Аллек резко дёрнулся, ушёл в сторону. Развернулся в пируэте и хлестнул противника мечом в бедро. Тот вскрикнул — скорее от удивления, хоть и удар был неприятный — но не упал. Оскалился, как подобает настоящему солдату и, в попытке отомстить, махнул наотмашь, пытаясь достать до Аллека.
Сын, не переставая улыбаться, лишь немного вывернул запястье. Поймал оружие противника на небольшую гарду собственного тренировочного меча, а затем резко вывернул его, и меч противника вырвался из его рук. Он взмыл над площадкой, перелетел через ограду и врезался точно в соседнее с Персивалем дерево.
Персиваль обомлел. Посмотрел в сторону. Клинок вошёл в почву, срубив Сейтайу почти под основание. Дерево всё ещё держалось, цепляясь ветками за соседние. Однако ствол был перерублен, и Персиваль видел, как быстро сочится из него сок, не успевая впитываться во влажную почву, растекается струйками в сторону узкой тропинки. Будто кровь, вытекающая из перебитой трахеи.
— Ты! Да как ты!
Противник Аллека, вскрикнув, бросился на него с кулаками и повалил на песок площадки. Мальчики начала бороться, обменялись неловкими ударами и их быстро разняли. Лица каждого из них, независимо от количества полученных ударов, были красными и лучились улыбками.