Танец над пропастью
Шрифт:
Тем временем занавес поднялся, и публике открылся мрачный вид: серые деревья с голыми ветками выплывали из тумана, который постепенно рассеивался. На фоне деревьев стали видны два надгробия, увенчанные фигурами мужчины и женщины в коронах – могилы Гвиневры и Артура, королевы и короля мифического Камелота. Позволив публике проникнуться настроением предстоящего представления, на сцене появилась закутанная в темный плащ фигура. Осторожно ступая, она приближалась к могилам. По замыслу постановщика, фигура эта принадлежала старому Ланселоту, который вернулся из добровольного изгнания, чтобы проститься со своими друзьями. Он откинул капюшон и предстал перед зрителями в образе седовласого
Теперь всем предстояло перенестись на годы назад, когда король Артур, Гвиневра и Ланселот были молоды и полны сил. Следующая сцена представляла собой подготовку к свадьбе Артура. Именно в нее Синявский вставил элементы ирландского риверданса и сделал Байрамова центром эпизода. Рита видела, как он репетировал эту сцену бесчисленное количество раз, предварительно пересмотрев кучу записей Майкла Флэтли, самого знаменитого исполнителя «танца ног» в мире. Движения и так отличались сложностью, но Синявский не был бы самим собой, если бы не попытался усложнить задачу танцовщика, добавив несколько еще более трудных для исполнения элементов. Их не было в первоначальном варианте балета, и именно по этому поводу у Байрамова произошла первая стычка с Григорием Сергеевичем. Помощники Синявского и Игорь в один голос утверждали, что никто не станцует то, что напридумывал себе балетмейстер, но последний настаивал на своем варианте.
Игорь был безупречен, и даже сверхтребовательный Синявский не нашел бы в его исполнении ни единого изъяна. Музыка переросла в бешеный ритм, и внимание публики было приковано к середине сцены, где происходило основное действо. Рита поймала себя на том, что боится за артистов – вдруг они оступятся, вдруг упадут? Это ведь не цирк, и никакой страховки попросту не предполагается!
Музыка оборвалась неожиданно, и после этого грянули такие аплодисменты, каких Рита в жизни не слышала! Овация не смолкала минут пять, и они с матерью переглянулись, думая об одном и том же: если дух Синявского витает под сводами театра, то сейчас он более чем удовлетворен. Публика скандировала «Бай-ра-мов!», и Игорь вынужден был несколько раз выйти на поклон, прежде чем все улеглось и спектакль продолжился. Рита не могла не признать, что эта постановка, несомненно, самая потрясающая из всех, что выпустил отец. Точно так же она понимала и другое: если бы не Байрамов, она не стала бы такой.
Когда занавес упал, гром аплодисментов на некоторое время оглушил девушку, но она не возражала, ведь овация – выражение зрительского восторга и благодарности за предоставленное зрелище. Что может быть ценнее для артистов?
– Удивительно! – услышала она голос рядом, когда они с мамой наконец выбрались из партера и размяли ноги.
– Дядя Егор, вы тоже здесь?
– Ты же сама прислала мне контрамарку, помнишь? – улыбнулся Квасницкий. Действительно, как она могла забыть? Вернее, конечно, могла: контрамарками занималась Галя, но Наталья Ильинична сама сказала девушке, кому следует их послать. Было бы странно, если бы человек, который так помог семье в скорбные дни, остался без билета!
– Ты читала первоначальный вариант либретто? – спросил между тем Квасницкий. – Мне показалось, что роль Ланселота раздулась до невероятных размеров!
– Вам не показалось, – согласилась Рита. – Отец и в самом деле
Увидев окончательный сценарий шоу, девушка удивилась, поняв, что главным действующим лицом «Камелота» внезапно стал Ланселот, а не король Артур, как планировалось в самом начале.
– А ты в курсе, что Ланселота должен был танцевать Дмитрий? – поинтересовался Егор Стефанович.
– Н-нет, – пробормотала Рита. – С чего вы взяли?
– Просто знаю. Отличная была идея пригласить Байрамова: никто другой не справился бы с такой хореографией!
В голосе Квасницкого звучало неподдельное восхищение. Рита оглянулась в поисках своих домашних. Они мирно беседовали в сторонке, делясь впечатлениями.
– Дядя Егор, – обратилась она к Квасницкому, – в общем-то, хорошо, что вы подошли: нам надо поболтать. Это касается «Гелиоса».
Безмятежное выражение слетело с лица мецената.
– Конечно, если ты считаешь, что сейчас подходящий момент…
– Самый что ни на есть подходящий! Пойдемте в папин кабинет? У нас еще минут пятнадцать до второго акта.
Вместе они спустились по «черной» лестнице в боковой коридор, свободный от зрителей, и Рита открыла дверь кабинета.
– Я приняла решение по поводу театра, – заявила она, едва Квасницкий уселся за стол. Сама Рита осталась на ногах – почему-то так ей показалось проще изложить свою точку зрения папиному приятелю.
– Отлично, – кивнул мужчина. – Ты решила, кому его продать?
– Наоборот – я решила, что не стану продавать «Гелиос».
– Ты… намерена сама вести дела? – недоверчиво вскинул бровь Егор Стефанович. – Руководить труппой, заключать контракты?
– Нет, дядя Егор, – усмехнулась Рита. – Я намерена лишь стричь купоны.
– Объяснись.
– Охотно. Признаюсь вам, что еще до начала представления я не была уверена в своем решении, но теперь не сомневаюсь, что оно правильное. Я согласна, что не смогла бы встать во главе труппы – для человека вне балета и искусства вообще это дело абсолютно непосильное. Но есть человек, который органично впишется во все, чего не могу я. Этот человек – Игорь Байрамов!
– Детка, ты полагаешь, у Байрамова хватит денег, чтобы…
– Я же сказала, что речь вовсе не о продаже, – перебила Рита. – Я отдам Игорю «Гелиос». Он заслужил это, вам не кажется?
– От… Да ты понимаешь, что говоришь?! Отдать целый театр – просто так?
– Ну, не просто так, а с выгодой: Игорь будет моим деловым партнером.
– В смысле?
Квасницкий выглядел растерянным, словно Рита сказала что-то крамольное.
– Ну что же тут непонятного, дядя Егор? – Она даже почувствовала легкое раздражение, что обычно ей было несвойственно. Видимо, сказывалось напряжение последних дней. Девушка попыталась взять себя в руки и выдавить улыбку. – Вы же сами сказали, Игорь отлично справился с постановкой, все вышло не хуже, чем у папы…
– Возможно, даже лучше, – пробормотал Квасницкий, потирая подбородок.
– Вот именно! Ребята слушаются его, он легко находит к ним подход… В общем, как я уже сказала, он займет папино место, как хореограф и художественный руководитель труппы. Я юрист, как вам известно, и смогу взять на себя деловую часть – все, что связано с оформлением документов, контрактами и так далее. Кроме того, можно нанять менеджера, который постоянно будет находиться в «Гелиосе». Я подумываю о ком-то с юридическим или экономическим образованием, чтобы нам легче было друг друга понимать. Таким образом, театр останется в том виде, в каком его хотел видеть папа, и станет приносить доход: имя Байрамова должно сыграть свою роль!