Танец отражений. Память
Шрифт:
Видимо, табу на подобные разговоры было настолько сильным, что графу Форкосигану самому было трудно его нарушить.
— Что такое? — испугался Марк.
— Существует… ложная теория родословных, одна из возможных шести, которая ставит меня следующим императором Барраяра, если император Грегор умирает, не оставив потомства.
— Ну да, — нетерпеливо отозвался Марк. — Конечно, я это знаю. Заговор Галена был на это и рассчитан. Вы, потом Майлз, потом Айвен.
— Да. Теперь это я, потом Майлз, потом ты, потом Айвен. А Майлз в настоящий момент… технически
— Бред! — взорвался Марк. — Это еще глупее, чем мысль, что я стану графом Форкосиганом!
— Держись этой позиции, — поддержала его графиня. — Держись крепко, и никогда даже намека не давай на то, что мог бы думать иначе.
«Я оказался среди сумасшедших».
— Если кто-то заведет с тобой разговор на эту тему, сообщи мне, Корделии или Саймону Иллиану. Как можно скорее, — добавил граф.
Марк поглубже забился в кресло:
— Ладно…
— Ты его перепугал, милый, — заметила графиня.
— В данном случае паранойя — залог здоровья, — виновато сказал граф. Он посмотрел на Марка. — У тебя усталый вид. Мы проводим тебя в твою комнату. Можешь отдохнуть и помыться.
Все встали. Марк вышел следом за графом в вымощенный камнем вестибюль. Графиня кивнула в сторону арки, уходившей куда-то под лестницу:
— Я поднимусь на лифте и повидаюсь с Элен.
— Хорошо, — согласился граф. Марку пришлось идти за ним по лестнице. Когда они поднялись на второй этаж, Марк задыхался, как старик. Граф свернул в коридор третьего этажа.
Марк не без ужаса спросил:
— Вы ведь не поселите меня в комнату Майлза?
— Нет. Хотя та, где ты будешь жить, когда-то была моей детской.
Надо полагать, пока не погиб его старший брат. Комната второго сына. Ничуть не лучше.
— Сейчас это просто комната для гостей.
Граф распахнул еще одну простую деревянную дверь. За ней оказалась залитая солнцем спальня. Среди предметов мебели ручной работы неизвестного периода и огромной ценности были кровать и комоды: у резного изголовья домашний пульт управления освещением и механизированными окнами казался неуместным.
Марк оглянулся и встретился с пытливым взглядом графа. Это было в тысячу раз хуже восторженного дендарийского «Я-люблю-Нейсмита». Он схватился за голову и прокричал:
— Майлза тут нет!
— Знаю, — тихо ответил граф. — Я искал… себя, наверное. И Корделию. И тебя.
И тут Марк невольно стал вглядываться в графа, пытаясь найти в нем себя. Трудно сказать. Раньше — волосы: у них с Майлзом такие же темные, как и на ранних записях адмирала Форкосигана. Разумом он всегда знал, что Эйрел Форкосиган — младший сын старого генерала графа Петера Форкосигана, но тот потерянный старший брат умер уже шестьдесят лет назад. Он был изумлен, что граф помнит все так живо. Это было странно — и страшно.
«Я должен был убить этого человека. И еще могу. Он совершенно не защищается».
— Ваши люди из службы безопасности даже не допросили меня с суперпентоталом. Разве вас не беспокоит, что я могу все
— Я считал, что ты уже застрелил того, кто выступал в роли твоего отца. Достаточно очистительно.
Губы графа изогнулись в улыбке.
Марк вспомнил удивленный вид Галена, когда луч нейробластера ударил ему в лицо.
— Ты тогда спас Майлза, — сказал граф. — Два года назад, на Земле, ты выбрал, за кого ты. Очень действенно. У меня с тобой связано немало опасений, Марк, но страха смерти от твоей руки нет. У тебя не такой уж плохой счет с братом, как тебе кажется. В моем представлении — равный.
— С родителем. Не с братом, — похолодев, сказал Марк.
— Твои родители — мы с Корделией, — твердо сказал граф.
На лице Марка отразилось неприятие.
Граф пожал плечами:
— Кем бы ни был Майлз — это мы его создали. Возможно, ты прав, относясь к нам с опаской. Может, и тебе мы тоже будем не на пользу.
Сердце у него отчаянно забилось. Родители. Мать и отец. Он не был уверен, что хочет так поздно обрести родителей. Они казались такими чудовищно громадными. Ему чудилось, что он теряется в их тени, раскалывается, как стекло, исчезает. Он вдруг испытал странное желание вернуть Майлза. Ему нужен человек одного с ним размера и возраста.
Граф снова заглянул в спальню:
— Пим должен был бы разложить твои вещи.
— У меня нет вещей. Только то, что на мне… сэр.
— У тебя должна была быть какая-то еще одежда!
— То, что я привез с Земли, осталось в камере хранения на Эскобаре. Время хранения истекло, так что вещи, наверное, уже конфискованы.
Граф осмотрел его:
— Я пришлю кого-нибудь снять с тебя мерки и собрать все необходимое. Если бы ты приехал погостить при более нормальных обстоятельствах, мы бы водили тебя всюду. Знакомили бы с родными и друзьями. Показали бы город. Проверили бы твои склонности, позаботились о твоем дальнейшем образовании. Но кое-что мы все равно сделаем.
Образование? Какое? Барраярская военная академия в представлении Марка приравнивалось к аду. Могут ли они его заставить?.. Ну, он найдет способ сопротивления. Он уже успешно избежал пользования гардеробом Майлза.
— Если тебе что-нибудь понадобится, вызови Пима, — проинструктировал граф.
Живые слуги. Как странно! Страх, от которого его выворачивало наизнанку, начал слабеть, сменяясь общим беспокойством.
— Я могу что-нибудь поесть?
— А! Пожалуйста, присоединись к нам с Корделией за ленчем через час. Пим проведет тебя в Желтую гостиную.
— Я сам найду. Этажом ниже, второй коридор на юг, третья дверь справа.
Граф поднял бровь:
— Правильно.
— Я же вас изучал.
— Ничего. Мы тоже тебя изучали. Мы все выполнили домашнее задание.
— А контрольная?
— А, вот в том-то все и дело. Никаких контрольных. Это жизнь.
И смерть.
— Мне очень жаль! — выпалил Марк.
Майлза? Себя? Он и сам толком не знал.
Похоже, граф подумал то же самое: губы его изогнулись в ироничной улыбке.