Танец под золотой вуалью

Чеснокова Юлия Олеговна

Санха оторвался от меня и, посмотрев в обе стороны, убедившись, что никого нет, со всей силы зарядил левой ногой в дверь номера, находившуюся справа от меня. Она распахнулась и молодой человек, прихватив меня за локоть, не спрашивая позволения, затащил меня в неё, задвинув щеколду изнутри, так как замок был сломан его сильным ударом.

– Что ты делаешь?! Санха! – попыталась я возродить самооборону, переживая, что он завалит меня на кровать, но когда он опять прижал меня к стене, даже испытала легкое разочарование. – Что это ещё за терроризм?

– Мэя… - переместив нас туда, где мы наверняка остались наедине, и где нас не потревожат без предупреждения, парень положил руку на моё бедро, второй погладив по щеке, после чего тут же поцеловал в неё и сдвинул губы к уху, зашептав: - Как я могу изнасиловать тебя или сделать с тобой что-то, когда ты находишься под моей защитой?

– Что? – я нервно усмехнулась. – О чем ты?

– Расслабься, -

уже обе ладони оказались на мне, поднявшись до талии и чуть сжав её, пока не поднимаясь выше. – Я с первых выступлений Саломеи, по просьбе Сэй, слежу, чтобы никто не тронул танцовщицу. После того, как у неё появились диковатые поклонники, мы придумали гасить свет на несколько минут, чтобы никто не кинулся в закулисье или вдогонку за девушкой, которая должна успеть уйти тайным ходом, известным лишь Сэй. Я не знаю, куда он ведет, так как туда – за сцену, доступа не имею. Я знаю лишь то, что по эту сторону. Ты, конечно же, не могла заметить, ведь была на выступлении единожды… но именно в этот раз, Сэй задержала свет выключенным немного дольше… может, Саломее нужно было не только убежать, но и переодеться? – я затаила дыхание, начав дрожать ещё сильнее. – И, знаешь, я во время выступления несколько раз стоял очень близко к сцене… так близко, что чувствуется мускусный запах средств для укладки волос, немного отдающий миндалем. Саломея пользуется им, чтобы её грива красивее смотрелась под светом прожекторов. Но даже если волосы собрать и скрутить, достаточно приблизиться и втянуть воздух рядом, чтобы почувствовать его, - я вжалась в стенку, поджав губы и отведя глаза в сторону, пока Санха переводил левую руку на мои брюки и, вдруг, расстегнул на них пуговицу. Я вцепилась в его руку своими, останавливая его. – А ещё у Саломеи ма-аленькая родинка на бедре… как ты думаешь, с какой долей вероятности они бывают у людей в одних и тех же местах?

Вторая рука вцепилась в мои брюки, но теперь, набравшись сил и в конец испугавшись того, что провал конспирации случился, я со всей накопившейся энергией оттолкнула Санха, да он и не стал слишком упираться. Я тут же рванула к двери, стараясь не всхлипнуть от досады и пошедшего коту под хвост труда.

– Мэя! Я же не собираюсь никому говорить об этом… - но я уже отворила щеколду и выбежала в коридор. Молодой человек поспешил следом, не ловя меня, но лишь пытаясь задержать словами. – Мэя, пока ты в клубе – я отвечаю за тебя своей жизнью, но даже Серин не узнает о твоём секрете, и даже Сэй не знает, что я догадался!

Но я была повержена, меня взяла оторопь от того, что я разоблачена и узнана. Мне стало стыдно, что мой образ строгого и порядочного полицейского у кого-то слился воедино со стриптизершей, которая демонстрировала себя и развлекала похотливых мужчин. Мне стало стыдно за то, что я обманываю Джело, что я могу проколоться ещё перед кем-то и тогда лишусь работы в полиции, ведь там не станут держать копа, который совмещает с государственной службой ещё и такой позорный заработок. Мне стало страшно, что кто-то ещё узнает об этом, но искать выхода из ситуации внутри клуба я уже не могла, голова там не работала, поэтому вынеслась наружу, как и в прошлый раз, ища спасения на улице. И вновь от Санха. Слишком коварного, слишком сообразительного и внимательного. Настолько досужего, что он лишил меня маленького и укромного приюта души, когда я могла расслабиться, уверенная, что никто не знает меня, притвориться другой, стать другой, раскрепоститься и насладиться чем-то иным, чем-то, похожим на сказку, когда превращаешься в принцессу и ощущаешь себя главной героиней, которой никогда не бываешь в своей нормальной жизни.

Судорожно вытащив мобильный, я набрала Рэй и, заставив себя зашагать прочь, дождалась, когда она поднимет трубку.

– Да?

– Рэй, объявляю сбор у нас с Айли на кухне. Одна безумно сексуальная сволочь узнала, кто такая Саломея…

Отказать или отказаться

Это было так трудно, очень трудно, скрывать, что у тебя есть, хотя и кратковременная, малюсенькая, но вторая жизнь. Даже думать себе не позволять о том, что ты кто-то ещё, бываешь кем-то другим – это слишком сложно, но мне ли не знать, что на воре и шапка горит, и если в мыслях носить представление о себе, как о Саломее, помышлять о танце, то всё станет ясно, всё быстро выплывет наружу. Когда Джело говорил мне о танцовщице, то я изо всех сил старалась не принимать это на свой счет. Когда Санха смотрел на меня, я делала вид, что вижу его впервые, а ни видела уже несколько раз со сцены, ни была немного очарованна им издалека. Впрочем, душой я не кривила, и когда Джело представил мне его, то он, действительно, был для меня незнакомцем. Я не знала его имени, и не знала, что он отвечает за охрану клуба. Я не спрашивала у Сэй ничего, что касалось чего-либо, помимо моего выступления. Но вот, несмотря на все старания, всё всплыло на поверхность.

Я знала Сэй давным-давно. Мы познакомились, когда лет в восемь пришли заниматься танцами. Но годам к шестнадцати наши пути разошлись – я выбрала восточные танцы, а она стриптиз. Хотя общаться мы никогда не переставали и поддерживали связь телефонными звонками и редкими посиделками в закусочных. Вскоре мы обе достигли определенного уровня в своих занятиях, начались показательные выступления, девочки из танцевальной школы часто давали представления и я, несмотря на всю любовь к этим танцам, к красивым костюмам и волнующей музыке, вдруг стала замечать, что среди зрителей женских танцев присутствуют в основном мужчины.

И они далеко не наслаждаются тонкостью искусства, сложностью этюдов и продуманным символизмом каждого па, а просто пялятся на пластичных и гибких девушек, считая их развлечением. Почти профессионально я прозанималась беллидэнсом два года, за которые ощутила на себе всю тяжесть потребительства и товарно-рыночных отношений проникших даже в такую отрасль, как искусство, а ведь деньги во главе него уже превращают искусство в бездарность и лишают его смысла.. Во мне перестали видеть человека, собеседника, значимого члена общества, в конце концов. Я была танцовщицей, которая очаровывала публику за деньги. Как бы то ни казалось с моей стороны по началу, суть не менялась, и отношение ко мне и к стриптизерше-Сэй было одинаковым. Я почему-то решила, что достойное будущее танцами не заслужишь и мне надоело это всё. Наверное, это был бунт формирующейся личности, и после окончания старшей школы, на двадцатом году, я поступила в полицейскую академию, переключившись на боевые искусства и борьбу; вместо позвякивающих юбок – наручники, вместо вуали – пистолет. Смена была кардинальной, но я в тот момент поняла, что именно этого и хотела всю жизнь. Я почувствовала себя сильной, уверенной и самодостаточной, равной мужчинам, а не прислугой, трясущей бедрами и голым животом. Я отдалась новому делу с головой, но со временем… со временем часто вспоминала своё первое увлечение, которое иногда хотелось возродить. Порой я включала арабскую музыку и танцевала в комнате, одна, перед зеркалом, чтобы не забыть о том, как легко двигалась, как умела покорять зрителей и быть легкой, воздушной и не отягощенной никакими проблемами, ведь в рядах полицейских я буквально за первые годы окончательно перестала себя чувствовать девушкой и стала погруженным в охрану столицы «лейтенантом Пак».

Перед тем, как окончательно разойтись в разные сферы, мы с Сэй мечтали поставить танец, который совместил бы таинственность и скрытость беллидэнса с открытостью и откровенностью стриптиза. Мы не раз изучали различные сказания о танцах, мифы и самые знаменитые танцы, пока не наткнулись на историю Саломеи. Она стала нашей идеей фикс. Мы строили планы о том, что однажды изобретем такую хореографию, которая затмит мировые постановки, которая помрачит разум восторженной публики. Но на том всё и закончилось, потому что я не согласилась слишком оголяться, а Сэй критически отнеслась к тому, что не раздевшись возможно довести мужчин до экстаза.

И вот, года четыре назад, мы с Рэй шли с тренировки, уставшие, но довольные хорошо выполненными приемами, отрепетированными на сокурсниках. Проходя мимо одного из ночных клубов, мы заметили, как два нетрезвых мужчины пытаются затащить в машину длинноногую и красивую девушку. Это была Сэй. Возбудившиеся и охмелевшие, два посетителя подкараулили её после шоу и хотели поступить самым отвратительным образом. К счастью, появились мы и спасли мою давнюю подругу, проводив до дома. Испуганная и трясущаяся, Сэй благодарила нас и заверила меня, что в вечном долгу передо мной, и если я когда-нибудь о чем-нибудь её попрошу, то она непременно исполнит. На тот момент с неё и взять было нечего – она была самой обычной стриптизершей в противном клубе с не лучшей репутацией. Да и не ради чего-то мы спасали её, а просто потому, что не могли бы поступить иначе. Кто же знал, что столько времени спустя, мы с сестрой переедем на съемную квартиру, у неё будут временные проблемы с работой, и мне понадобятся деньги, чтобы заплатить за жильё…

Даже не знаю, как ко мне пришло тогда это озарение. Я просто подумала, что прикрыв лицо и станцевав раз-два, ничего не потеряю, но зато заработаю нужную сумму. Я позвонила Сэй, зная, что она теперь администратор в одном приличном заведении, и спросила, смогу ли выступить инкогнито? Подруга дала добро, активно приняв участие в организации танца и костюма. В горячих спорах ей удалось убедить меня, что хотя бы грудь открыть надо. Я за прошедшие годы стала менее щепетильно-невинной и более раскрепощенной, так что пошла на это, пускай и нехотя. Дальше дело оставалось за малым: отточить мастерство скидывания с себя материй и слегка возродить былую пластичность. В результате, избавившись от волнения полосой ткани на лице, я всё исполнила как надо и, даже собрав необходимые деньги, ощутила, как затянул меня процесс, как мне хотелось снова и снова выходить на сцену, одевая предварительно цветные линзы, укладывая волосы, умащивая тело кремом, чтобы оно сияло. Как мне понравилось быть этой самой загадочной Саломеей, которой начали грезить один за другим посетители! И этот парень, со скрещенными руками часто стоящий неподалеку, которым оказался Санха, всё это манило и погружало меня в другую реальность, где был праздник, где были аплодисменты, музыка, вздохи и признание того, что я интересная, красивая и возбуждающая настоящая женщина.

Разумеется, и моя сестра и Рэй, как лучшая подруга, обе знали, чем я занимаюсь. И они понимали, почему нельзя, чтобы информация об идентичности Саломеи и Мэи вышла за пределы «Золотого клуба». Я не жила в мире Сэй – мире бывших наркодилеров и убийц, бывших шлюх и преступниц, в мире мошенников и бесстыдных людей, по всем параметрам мерзавцев, где можно было позволить себе быть кем угодно, и всё равно впишешься в этот вертеп разнообразия. Я жила в мире правоохранителей, начальников, воспитанных коллег, одних и тех же продавцов продуктового ларька, которым невольно смотришь ежедневно в лицо, покупая еду после работы, внимательных соседок и уборщиков, знающих твоих родителей, знакомых-сплетниц, помимо прочего замужних, готовых обсудить и осудить всех и вся, в мире любопытных старушек и детишек, которые тоже всё слушают и откуда-то всё узнают, и если разведают, что Мэя показывает со сцены голую грудь, то будут тыкать в неё пальцем или отводить нос в сторону.