Танец под золотой вуалью
Шрифт:
– Сэй, - я посмотрела на неё через отражение. Она подняла лицо. – Позови Санха, пожалуйста.
– Санха? – подруга поерзала на стуле. – Зачем? Разве ты не хотела, чтобы совершенно никто не знал…
– Он знает. Уже знает. – удивленная, но не задававшая лишних вопросов, она приподнялась. Окруженная бандитами и опасными людьми, девушка привыкла не соваться в чужие дела, не страдать глупым любопытством. – Так вышло, так что… мне нужно перекинуться с ним парой фраз.
– Ладно. – Сэй подошла к двери и взялась за ручку.
– А ты… - я развернулась на стуле, взяв расческу и принявшись укладывать каждый блестящий локон своих длинных волос, которые
– Его пассию? Да, но не близко. – без подначивания, она догадалась, что я хочу каких-нибудь подробностей. – Не очень умная, но красивая. Неплохая девчонка.
– Ясно. – выдохнула я и Сэй вышла, не дождавшись продолжения допроса.
Оставшись одна, я встала, покрутившись перед другим зеркалом, во весь рост. Проверяя каждый лоскут наряда, я мелодично позвякивала элементами отделки и крошечными колокольчиками на ножных браслетах. Для финального шоу я выбрала музыку без вокального сопровождения, удивительно чувственную и пронзительную, позволяющую наложить на неё любой текст из движений, пропеть прямо из души самое сокровенное сплетением рук, вихлянием бедер. Но что сегодня я хочу сказать аудитории? Как правильно сыграть прощание, как передать его, не унижая его холодом и отвержением? Как проститься, при этом оставив и страсть, и любовь? Я не хотела бы разочаровывать зрителей, уходя. Вновь подсев к настольному овальному зеркалу, я уставилась сама на себя. Дышать глубже, не паниковать.
– Принцесса Иудейская звала? – услышала я сзади баритон Санха и посмотрела на него сначала в плоскую амальгаму, как в окно, после чего пошевелилась.
– Ты сказал что-нибудь Джело? – не нашлась я, как лучше и ближе к делу начать.
– Нет. – и это всё. Руки сомкнуты в районе ширинки, носок одной ноги приподнят, так как ботинок поставлен на пятку. Черная футболка открывает смуглые бицепсы, и я почти теряюсь, что говорить дальше.
– Ты мог бы не присутствовать на сегодняшнем шоу?
– Что? – Санха повел бровью, быстро окинув комнату насмешливым взглядом и вернув его ко мне. – О чем ты? Я не могу взять и уйти из зала. Я охраняю Саломею, не забыла?
– А я не могу танцевать так! – поднявшись, подошла я к нему, взмахивая руками. Он пронаблюдал мои ползающие от запястья до локтя браслеты. – Я не могу быть Саломеей, когда хоть один человек в зале знает, кто она такая. Не могу!
– Успокойся, что в этом такого? – заметив, что я не шучу, Санха выпрямился. – Разве я тебе кто-то, на кого стоит обращать внимание? Тем более, я не осуждаю это.
– Да не хочу я, чтобы ты смотрел на мою грудь! – вспыхнула я, не собираясь говорить, что он кто-то, на кого я давно обратила внимание.
– Я её уже много раз видел, что теперь? – расплылся молодой человек, опустив на неё взгляд, пока ещё прикрытую.
– Но теперь ты знаешь, на чью грудь ты смотришь, и я знаю об этом! Отвернись, когда я выйду на сцену, прошу!
– Мэя, в зале аншлаг, там не протолкнуться. Шепчут, что сегодня наверняка кто-нибудь украдет Саломею или произойдет нечто. Как я могу отвернуться? Ты готова рискнуть из-за каких-то эфемерных предубеждений?
– Они не эфемерные! И я способна постоять за себя, не волнуйся.
– Ты даже от меня отбиться не можешь, не надо корчить из себя героиню.
– Не могу отбиться? – вспомнила я его руки, скрутившие меня и прижавшие к стенке. – А вдруг не хотела?
– Правда? – Санха молниеносно поймал меня и притянул к своей груди. – Тогда давай трахнемся, прямо здесь и сейчас. Это снимет с тебя стыд передо мной?
– Переспать только для того, чтобы не провалить выступление? Какой ты меркантильный.
– Что поделать, какой есть. – парень попытался
– Извини, но у меня есть молодой человек.
– Что-то в прошлый раз ты не колыхалась по его поводу. – переборов сопротивление, Санха схватил моё лицо и дотянулся до губ, которые упорно отказывались поддаваться, пока во мне не кончился воздух. Обругав его всеми нецензурными словами, я приоткрыла рот и парень тут же забрался в него, утолив жажду обладания. – Коль ты настаиваешь… я отвернусь от сцены, будь уверена. Но если что-то случится – пеняй на себя!
Отпустив меня, Санха отступил к двери, из-за которой высунулась Сэй. Хорошо, что она не вошла чуть раньше!
– Мэя, скоро пора на сцену, ты готова?
Бросив на меня покорный взгляд, говорящий «любые ваши капризы – за ваш счет», Санха удалился, а мне оставалось только собрать волю в кулак и пойти на возвышение перед публикой, как на какой-то эшафот.
* «Гокусэн» - японский сериал и несколько фильмов по одноименной манге об учительнице в мальчишеской школе, которая на самом деле является членом якудзы.
** Янкуми – главная героиня-учительница из «Гокусэн»
*** Оябун – глава японского мафиозного клана, буквально означает «шеф».
Сойти с вершины
Занавес начал подниматься, а я стояла за ним, как перед расстрелом, молясь о том, чтобы ничего плохого не случилось. С чего бы должно случиться? В зале моя сестра и Рэй, меня охраняет Санха, который обещал не глазеть на мои обнажающиеся телеса, а Джело… Джело не знает, кто я. Да только моё внутреннее состояние грозило подвести меня сильнее, чем внешние обстоятельства. И это прокручивание знакомых имен только изводило меня ещё хлеще. Нет, я должна забыть о том, кто я, иначе выступление будет не таким, не настоящим, обычным, а не танцем мужских грез в исполнении Саломеи. Я Саломея, и больше никто. Раз, два, три. Глубокий вдох, и сцена расстелилась передо мной, выводя меня на узкую мерцающую тропу света. Этот мрак за тонкой пленкой слепящих софитов… что в нем? В нем то же, что и всегда: бездна неведомого, которая так манит, тянет, и потому волнует, что в ней может оказаться что угодно. Звуки зурны и дудука, отворяющие врата души в рай ещё с незапамятных времен, вливаются в уши всех присутствующих, и в мои тоже, и голова начинает идти кругом от удовольствия раскрепощения, дарованного вуалью на лице, золотой вуалью, прячущей от клиентов «Золотого клуба». Сначала моё тело погружается в транс свободы, в поочередную власть стихий, которые щедро служат мне опорой и источником для черпания вдохновения. Я будто горю, когда снимаю красный покров, будто парю, когда снимаю серебристый. То огненная страсть, то ледяное бесстрашие, то алмазная твердость гордости переливаются в движениях и моих глазах, постепенно ощущающих власть над положением. И они опускаются к залу, подходя ближе к краю. Мне не хватает чего-то нового, чтобы исполнить то самое надрывное прощание, мне не хватает глотка горечи и терпкого яда разлуки… Глаза за зелеными линзами сразу сталкиваются с округлившимися от восторга и замершими глазами юного мальчишки, подошедшего почти к самой сцене. Джело… в каком полузабытьи ты смотришь на меня, понимая, что это в последний раз! Как пылают твои ясные очи, при этом, кажется, выгорая дотла, обещая, что прощание будет полным, что ты знаешь, что это такое… откуда столько силы в твоем взгляде? Откуда столько молчаливых слов, которые полезли в моё сердце, наполняя его тем самым, необходимым для исчезновения Саломеи эликсиром? Сузив глаза с поволокой, впитавшие в себя неизведанную ранее мудрость любви и безнадежность встречи, я отвела их дальше, переходя, как обычно, к сидящим в первом ряду.