Танец с чашами. Исход Благодати
Шрифт:
Адир сам поставил перед блондином тарелку с хрустящей жареной мелочью и кружку чуть теплого вина, пронзив многозначительным взглядом. Асавин улыбнулся и кивнул ему. Сегодня старый развратник получит солидную долю от рубийца и поэтому не скупился на грубые любезности вроде бесплатного завтрака. Прикончив половину тарелки, блондин лениво глянул на лестницу, ведущую на второй этаж. Что-то Нева задерживается. То ли у мальчишки не стоит после вчерашнего, либо все наоборот.
Асавин уже допил вино, когда дверь широко распахнулась, стукнув о ветхую стену, и в зал ворвалась группа парней в закатанных по локоть рубахах. Красные обветренные лица, опаленные солнцем и едкой морской солью. Матросня с какого-нибудь
В дверях он столкнулся с раскрасневшейся Невой. Она поправила лиф платья, подарив ему очаровательную улыбку, и поспешила вниз. Тьег сонно потягивался на кровати. Он был на полголовы выше Асавина, и тонкий, как рапира. Кожа – кровь с молоком, не запачканная землей, навозом и тяжелой работой на фабрике. Лицо породистое, такое правильное, что, казалось, принадлежало изваянию. Особенно выделялись серые миндалевидные глаза. Пепельные брови вразлет придавали им обманчиво серьезное выражение даже в разгар веселья.
Обернувшись, Тьег спросил хрипловатым голосом:
– Неужели мы проспали до обеда?…
Асавин улыбнулся, лукаво сощурив глаза:
– Нет, еще успеваем позавтракать. Предлагаю другое место, кормят тут паршиво. Только вот оплатим счет за вчерашнее…
Тьег поморщился:
– Я почти ничего не помню. После третьей бутылки все как в тумане… Женщины…
– Не беспокойся, я все отлично помню, – успокоил блондин, протянув парню штаны. – Только поторопимся, иначе опоздаем. Я знаю местечко, там подают потрясающие мидии, и вид прямо на бухту.
Кивнув, серовласый принялся натягивать одежду. Он явно был разморенный утренней лаской и жарким солнцем. Еще бы, говорят, на Рубии куда прохладней, чем в Ильфесе.
Внизу послышались грохот и топот ног, и Асавин моментально подскочил к двери, положив ладонь на рукоять даги. За тонкой деревянной стеной доносился шум нешуточного побоища. Чутье, как всегда, не обмануло блондина, только уходить обычным путем было, пожалуй, поздно. Сейчас Адир позовет стражу, и ему лучше не попадаться на глаза сизым плащам. Может, сами уберутся? Раздался истошный женский визг, переходящий в нечеловеческий вой. Выхватив дагу, Асавин выглянул в коридор. Крик то затихал, то нарастал и обрывался в мычание. Адира не было слышно. Это очень плохой знак. Тихо затворив дверь, блондин шепнул:
– Мы угодили в переплет. Какие-то головорезы захватили здание. Предлагаю спасаться через окно, пока они не вспомнили, что здесь еще кто-то есть.
Второй этаж, высота небольшая, есть риск сломать ногу, но все обойдется, если удачно сгруппироваться. А дальше вниз по холму, под защиту узких переулков, которые он знал как свои пять пальцев. Размышления заняли всего несколько мгновений, но Тьег уже замер у двери, словно охотничий пес. На нем были только штаны, блуза да перевязь с дагой, в руках он держал свою трость с кривым набалдашником. Трость! У матросов – тяжелые морские тесаки, которые скорее кромсают, чем рубят, у акул – керамические тычковые кинжалы и гарпунные ружья. А он собирается прорываться с тростью наперевес? Однако в серых глазах плясал огонек непоколебимой решимости. Асавин мысленно застонал. Если паренек сгинет, то пропадут и его ловко заработанные денежки, ведь некому будет подписать банковские чеки. Похолодев, блондин прислонился к дверному косяку напротив своей неразумной жертвы.
– Тьег, это очень храбро, но и глупо. Мы выпрыгнем и позовем стражу…
Прежде чем он договорил, мальчишка толкнул дверь и пересек коридор. Что за тупой пацан! Асавин опрометью побежал следом.
Перед ним предстала неприятная картина. Стойка залита кровью, струящейся вниз, на подергивающееся тело Адира. Судя по бессмысленно распахнутым глазам, это были предсмертные судороги. Трое моряков, красных с ног до головы, повалили на стол одну из девок, это ее сдавленные всхлипы и крики слышались до второго этажа. Двое держали ее за руки, а третий вклинился между ее ног, придавив к столу, и дерево жалобно скрипело от его резких толчков. На полу лежали тела трех моряков и акул, изрубленных, словно свежевыловленная рыба. Доски маслянисто блестели от растасканной сапогами крови, в сумраке похожей на черную смолу. Асавин остолбенел на мгновение. Он повидал всякое, особенно в Угольном районе, где, словно в гнойной ране, копошились люди, скорей похожие на червей, но никак не ожидал такого на Копье Любви. Тьег сделал еле заметное движение рукой, и деревянная трость разлетелась на части, обнажая длинный узкий клинок.
– Ха! – сталь вошла в спину увлеченного девкой моряка, уколов прямо в сердце. Тот захрипел, и его подельники прыснули от узкого лезвия, как тараканы.
– Вот сука! – крикнул один из них, выхватив тесак, все еще коричневый от сгустков застывшей крови, а второй, молча скалясь, зашел с другой стороны. Пронзенный так и остался лежать на девке, которая не смела шевельнуться или издать хоть звук.
Переглянувшись, моряки одновременно напали на Тьега. Тот ловко поднялся по лестнице, увернувшись от обоих ударов, словно это бальный танец, а не драка в грязном борделе. Шпага плясала в руке, избегая тяжелого лезвия, быстрая, словно ручеек. Кто-то хорошо натаскал его, любо—дорого посмотреть.
Моряк бездумно рванул следом за Тьегом, забыв о дистанции, и парень тотчас воспользовался этим. Легкий укол в занесенную для удара руку, кровавое пятно на рубашке. Вскрикнув, матрос выронил тесак, и рубиец отправил его в полет мощным пинком в грудь, прямо на второго, бегущего следом.
Окрыленный победой, серовласый сбежал вниз и приставил шпагу к горлу примятого головореза:
– Именем Святой Короны, вы арестованы за учиненный разбой!
– А ты кто таков? – прохрипел моряк, искоса глядя на парня. – Протектор что—ли?…
Асавин крадучись спустился следом за юношей и увидел, как лежащий снизу незаметно передал свой тесак второму…
– Закон небесный и земной писан для всех… – начал Тьег, и в этот момент раненый дернулся, замахнувшись саблей поверх лезвия шпаги, прямо в шею оторопевшего мальчика. Тело моряка дернулось, тесак выпал из ослабевшей руки, не завершив приема, когда Асавин вонзил кинжал ему в спину и нажал потайной рычаг на рукояти. Лезвие раскрылось подобно стальному цветку, разрывая уязвимую плоть, и, харкнув кровью, моряк завалился мешком, набитым потрохами. Второй закричал по—звериному, силясь выбить шпагу из рук рубийца. Тускло блеснула сталь, и лезвие иглой вошло в шею матроса. Тот захрипел в безуспешных усилиях зажать рану. Четыре стука сердца, и все было кончено.
Тьег растерянно посмотрел в глаза Асавина, ставшие вдруг холодными и спокойными, словно лед на горном озере.
– Не стоит вести с ними бесед… – сказал блондин. С тихим щелчком дага выскользнула из тела послушно и легко, словно ручной зверек. Он вытер лезвие платком. – Да и смысла не было. Погляди… – блондин оттянул ворот рубахи убитого и показал парню зеленые пятна на грубой загорелой коже. – Это морская горячка.
Он оттолкнул тело, а Тьег отшатнулся от трупов, словно от пагуби.