Танец с драконами

Мартин Джордж Р.Р.

— Неплохо бы еще пару мешков золота и каменьев… глядишь, и перекупим кого из капитанов, кто знает.

— Почему бы и нет. — На Спорных Землях это делалось постоянно. — Позаботься об этом, Резнак. Как только Младшие Сыновья отправятся, запрем ворота и удвоим стражу на стенах.

— Будет сделано, ваше великолепие, — сказал сенешаль, — но как нам быть с астапорцами?

С ее детьми…

— Они идут сюда за помощью и защитой. Прогонять их нельзя.

— Я видел, как кровавый понос косил целые армии, ваше величество, — нахмурился сир Барристан. — Сенешаль прав, в Миэрин их пускать не надо.

— Ну

что ж. — Хорошо, что драконы не плачут… — Будем держать их за стенами, пока хворь не пройдет. Устроим для них лагерь к западу от города, у реки, дадим им провизии сколько сможем. Больных хорошо бы отделить от здоровых. Что смотрите? Я дважды должна повторить? Ступайте и выполняйте, что вам приказано. — Дени встала, прошла мимо Бурого Бена, поднялась к себе на террасу.

Двести лиг отделяло Миэрин от Астапора, но ей казалось, что небо на западе заволокло дымами погибшего города. Из кирпича и крови выстроен Астапор, и люди в нем из кирпича и крови… Впору сложить новую поговорку: Астапор и его люди стали костями и пеплом. Дени пыталась вспомнить лицо Ероих, но черты девушки расплывались, как дым.

Когда она наконец отвела взгляд от горизонта, рядом стоял сир Барристан, закутанный в белый плащ по случаю вечерней прохлады.

— Ну что, идти нам в бой или нет? — спросила Дени.

— Война в природе человеческой, ваше величество, — спросите лучше, можем ли мы победить. Умирать легко, но победа дается трудно. Ваши вольноотпущенники плохо обучены и в боях не бывали. Ваши наемники прежде служили врагу, а кто сменил плащ однажды, вполне способен изменить снова. Двое ваших драконов не повинуются вам, третий пропал. В друзьях у вас за этими стенами одни лхазаряне, и воевать они не умеют.

— Зато сами стены крепкие.

— Не крепче, чем когда мы с вами стояли по ту их сторону. И в них вместе с нами живут Сыны Гарпии и великие господа. Неубитые и дети убитых.

— Знаю, — вздохнула Дени. — Что посоветуете, сир?

— Биться. Долгой осады в Миэрине, переполненном голодными ртами и недоброжелателями, боюсь, нам не выдержать. Позвольте мне встретить врага по пути на север, в месте, которое я выберу сам.

— Встретить врага? С необученными, не бывавшими в битвах вольноотпущенниками?

— Все мы когда-то побывали в битве впервые, ваше величество. Безупречные помогут им выстоять. Будь у меня пятьсот рыцарей…

— Или пять. Если я отдам вам Безупречных, Миэрин, кроме Бронзовых Бестий, защищать будет некому. — Сир Барристан ничего не возразил на это, и Дени стала молиться, закрыв глаза. «Боги, вы взяли у меня кхала Дрого, мое солнце и звезды. Взяли нашего сына еще до того, как он сделал свой первый вздох. Вы получили свою кровавую пеню, так помогите же мне. Откройте мне путь и дайте силу уберечь моих детей от беды».

Боги молчали.

— Я не могу сражаться сразу с двумя врагами, внешним и внутренним, — сказала Дейенерис, открыв глаза. — Для того, чтобы удержать Миэрин, надо объединить его. Мне нужен… — Она запнулась.

— Да, ваше величество? — мягко поторопил сир Барристан.

Королева принадлежит не себе. Своим подданным.

— Мне нужен Гиздар зо Лорак.

Мелисандра

В ее комнате никогда не бывало совсем темно. Три сальные свечи горели

на подоконнике, отгоняя ужасы ночи, еще четыре по обеим сторонам от кровати. В очаге днем и ночью поддерживался огонь. Все ее слуги первым делом усваивали, что пламя никогда и ни в коем случае не должно гаснуть.

Красная жрица, помолившись, в который раз повернулась к огню. Она должна быть уверена. Ложные видения обманывали многих жрецов и жриц — они видели то, что хотели увидеть, не то, что посылал им Владыка Света. Станнис, возрожденный Азор Ахаи, несущий на своих плечах судьбы мира, идет на юг, навстречу опасности. Рглор непременно должен показать, что его ожидает. «Покажи мне Станниса, Владыка, — молилась она. — Покажи мне своего короля, свое орудие».

Фигуры, золотые и алые, плясали, сменялись, переходили одна в другую — диковинные, страшные, соблазнительные. Безглазые лица вновь обращали к ней окровавленные глазницы, башни у моря рушились под темным приливом. Черепа появлялись и таяли, тела смыкались в порыве страсти, извивались, терзали друг друга. По темному небу за языками огня проносились большие крылатые тени.

Девочка. Нужно еще раз найти ту девочку на умирающей лошади. Этого ждет от нее Джон Сноу. Ему мало знать, что девочка убежала: он спросит, где и когда, а Мелисандре нечего будет ответить. Он видела девочку только однажды, и та сразу же рассыпалась пеплом.

Вот показалось чье-то лицо — не Станнис ли? Нет, не он. Деревянный, мертвенно-белый лик. Враг? Пламя взметнулось, уставив на жрицу тысячу красных глаз: он видит ее. Мальчик рядом с ним задрал свою волчью голову и завыл.

Мелисандра содрогнулась. По бедру с внутренней стороны потекла дымящаяся черная кровь. Огонь наполнял ее сладкой мукой, жег и преображал. Жар ласкал кожу, как пальцы любовника, из прошлого слышались голоса. «Мелони», — позвала женщина, «Номер семь!» — крикнул мужчина.

Жрица плакала и глотала огненные жгучие слезы.

Снежинки слетали с неба, навстречу им поднимался пепел. Огненные стрелы летели поверх деревянной стены, мертвецы брели под серым утесом, где в сотне пещер горели костры. Задул ветер, поднялся белый, нестерпимо холодный туман, и костры один за другим стали гаснуть. Из всех картин в очаге остались лишь черепа, символы смерти.

Пламя потрескивало, шепча: «Джон Сноу». Его продолговатое лицо в оранжево-красной раме то возникало, то исчезало — тень, едва различимая за струящимся занавесом. То он человек, то волк, то опять человек. Черепа, не желавшие уходить, тесно обступали его. Мелисандра и раньше видела, что он в опасности, пыталась предостеречь его от врагов, от кинжалов во мраке. Но он не слушал.

Неверующие никогда не слушают, пока поздно не станет.

— Что вы видите, миледи? — тихо спросил мальчик.

«Черепа. Тысячу черепов и бастарда, в который уж раз». Мелисандра на такой вопрос всегда отвечала «многое», но на деле все было не так просто. Видеть — это искусство, а всякое искусство требует прилежания, дисциплины и мастерства. И боли. Рглор говорит с избранными через священный огонь на языке пепла, углей и мерцающей стихии, которую лишь богу дано понять до конца. Мелисандра занималась этим несчетное число лет и сполна заплатила цену. Никто во всем ордене не умеет разгадывать сокровенные тайны пламени лучше нее.