Танец с мертвецом
Шрифт:
Двусмысленно, с намеком говорила она, и это меня просто ошарашило.
— Что... о чем мы говорили... скажите, пожалуйста. Она слегка сконфуженно хихикнула:
— О, пожалуйста!
Я мысленно застонал. Даже чуть-чуть вслух.
— Ну да ладно. Расскажите мне, Лоана, побольше обо мне. Ведь что-то я вам о себе говорил.
— Ну, что вы миллионер.
— Ох!
— И вы живете в Калифорнии.
— Да, в Медине. — Я тряхнул головой. Это я не вспомнил, я просто увидел имя и адрес на моем чеке.
Тут у меня мелькнула
Нахмурившись, я сказал Лоане:
— Я немногое узнал о себе последние несколько часов. И мне не все нравится. Поэтому я хочу спросить вас, я составил свое состояние честно?
— О да. Вы что-то такое изобрели в фотографии и сделали кучу денег. А сейчас вы издаете журнал.
— Журнал?
— Под названием «В-а-а-у!».
— Не может быть.
— Да, да. Издаете. Именно поэтому мы и встретились. Я позировала для одного фото, которое делали вы. — Похоже, мысль об этом доставляла ей удовольствие.
Я моргнул:
— Извините, не помню. Что за фото? Если я издавал журнал с таким названием, можно представить, что за фото там помещались. Она секунду подумала, а потом сказала:
— Это было здесь, на Гавайях, на пляже с черным песком — Калапана-Бич. Я лежу на песке лицом вниз, а ноги — в черте прибоя. Разумеется, на мне никакой одежды...
— Никакой одежды...
— ..и фото цветное. Целый разворот журнала. Она что-то еще говорила, но я не слышал. Я встал, говоря про себя:
— Что за жизнь! Какую же жизнь я вел! Я постучал себя по голове: вернись, вернись! Но ничего не возвращалось. В конце концов я перестал терзать свою голову и сел:
— Расскажите мне больше. Как можно больше.
— Да это почти все, дорогой.
Дорогой. Она раза два или три так назвала меня. Что-то между нами было, это точно. Ну, во-первых, столик, которого лучше бы не было. Даже не зная, что там происходило, я хотел бы, чтобы мы опять очутились на этом чертовом дереве. Может быть, я даже согласился бы снова упасть с него.
— Вы можете многое рассказать мне. Все-все. Любая мелочь может пробудить мою память...
Она меня не слушала. Глаза ее опять широко раскрылись, и смотрела она на кого-то стоявшего у столика. Я проследил направление ее взгляда. Несколько в стороне стоял мужчина, глядя на Лоану. Потом он посмотрел на меня, и его рот широко открылся.
С этим я уже встречался. Встречался совсем недавно, поэтому его вспомнил. Высокий и тощий, с выдающимся вперед крючковатым носом, черными лохматыми бровями и волосами. И с синяком под глазом. Этот тощий ублюдок был одним из той четверки, что напала на меня вчера.
Рот его был разинут, тонкие губы растянуты так, что были видны кривые прокуренные зубы. Я поднялся со стула, действуя автоматически. Вчера он сначала набросился на меня, потом убегал. Сегодня мы словно начали с того места, где остановились вчера.
Мои ноги спружинили, а левой рукой я описал короткую петлю, целя ему в челюсть. Мой кулак пришелся точно ему по зубам, я почувствовал, что рассек себе кожу на костяшках. Но это был пустяк, а вот то, что случилось с ним, — было не пустяк. Раздался хруст сломанных зубов, словно деревянная доска треснула. Он взлетел и рухнул на соседний столик.
Вокруг завопили, все громче и громче. Моя шляпа слетела, обнажив белые волосы, когда я ударил его. Тут я увидел справа от себя, что какой-то человек за столиком показывает на меня и орет. Слов я не разобрал, но общий смысл до меня дошел. Я нахлобучил шляпу поглубже на голову. В толпе мелькнуло еще одно знакомое лицо — четвертый из моих ночных знакомцев, тот, который вел машину.
Я двинулся в его направлении, потом остановился. Шум стоял страшный. Бармен выскочил из-за стойки и двигался ко мне, а двое официантов приближались с другой стороны. И еще этот четвертый плюс пьяные, всегда готовые ввязаться в любую потасовку.
Я вспомнил о детективе Роберте Уэнге и здании полицейского управления в Гонолулу. И еще я увидел электрические стулья, газовые камеры, расстрельные команды.
Я колебался. Мне надоело убегать.
Но даже зная теперь свое имя, я все равно не знал, за что на меня ополчились эти крутые парни. И уж точно я знал, что детектив Уэнг захочет поговорить со мной об этих трупах на улице Монсаррат Особенно теперь, когда он наверняка уже поговорил с кем-нибудь в «Эдвертайзер».
Тот, которого я двинул, навзничь лежал на полу, одна нога слабо подергивалась. Я поколебался, а потом, как говорится, взял ноги в руки. В общем, я побежал.
Я проскочил мимо бара к выходу из «Пеле» и направо по темной аллее, обсаженной деревьями и кустами. Аллея поворачивала, я повернул вместе с ней и выбежал на лужайку. За мной не гналась, вопя, толпа, как это уже бывало, так — отдельные люди, обычные выкрики. Миновав лужайку, я выскочил на песок пляжа, где стояли шезлонги и тенты от солнца, и побежал дальше. Через несколько кварталов я свернул на какую-то улицу и перешел на шаг. Похоже, я от них оторвался. Но, как я подозревал, ненадолго. Остров Оаху становился для меня маловат.
Несколько позже я, полностью одетый, лежал на пустом пляже и пытался думать. Я ничего не понимал. Но один факт был абсолютно ясен, он выдавался в мыслях, как Алмазный мыс в море: я должен больше узнать о самом себе, своем прошлом, что ввергло меня в нынешнюю ситуацию и в чем, собственно, эта ситуация заключается. Это было жизненно необходимо, в самом прямом смысле. Как объясняют словари: необходимо для поддержания и продления жизни. Да не просто какой-то жизни, а моей. Если я не узнаю больше и не сделаю этого быстро, я просто перестану существовать.