Танец с саблями
Шрифт:
А тут — Интерпол… В их конторе, конечно, ребята не промах, но хоть убивать пока не будут! К тому же появится время и какое ни на есть пространство для маневра.
Казалось, это было давным-давно — а ведь в действительности не прошло и нескольких суток. Всего несколько дней назад Владимир Александрович встал с нагретых испанским солнцем ступеней напротив Королевского дворца и направился искать уличный таксофон.
Мобильный радиотелефон, номер котороого значился в визитке Дэльфин, ответил не сразу и почему-то мужским голосом:
— Халлоу?
Приветствие прозвучало несколько вопросительно и со странноватым акцентом: определить национальную принадлежность отвечающего не смог бы и профессор филологии.
— Мэй ай спик ту Дэльфин? — строго и по-английски поинтересовался возможностью переговорить со своей знакомой Владимир Александрович.
Однако, на том конце линии не обманулись:
— Виноградов, это ты?
— Ну… я!
— Блин, наконец-то! Узнал?
— Ну… — помялся Виноградов. То, о чем он подумал, было уж больно круто.
Однако, предположение оправдалось:
— Это я, Василий… Френкель!
— Допустим. — При подобном раскладе эта реплика была ничуть не глупее любой другой. — А где Дэльфин?
Собеседник ругнулся и торопливо заговорил по делу:
— Потом все обьясню! Ты в полной жопе… Будь через тридцать минут на Плаза Майор, у памятника — и поосторожнее, хорошо?
— А какой там памятник?
— Да, бляха, я что — знаю? Какой-то король на лошади! Да он один-единственный, в самом центре площади.
— Понял… А я точно успею? — карта у Владимира Александровича имелась, но нужно было ещё сориентироваться по времени.
— Ты где?
— А хрен его знает… — состорожничал на всякий случай майор.
— Ладно, буду ждать до упора! Все, отбой.
… Сидя по уши в прохладном бассейне-джакузи трудно представить себя самого, недавнего — Виноградов вышел тогда из телефонной будки в полном смятении чувств и мыслей. Одежда насквозь пропиталась и пропахла потом, ремень сумки натер плечо и противно дрожали колени.
Предстояло решаться, но с информацией творилось нечто непонятное — то ли её не хватало, то ли, напротив, было слишком много. Сверившись с туристическим планом майор убедился, что ходу до места встречи от силы минут пятнадцать.
Вопросы теснились под раскаленной черепной коробкой — и если бы Владимир Александрович мог предвидеть, что ждет его в ближайшем будущем вместо ответов, он, наверное, громко завыл бы с тоски…
Виноградов направился было по прямой — но вместо обозначенной на карте зелени сквериков, на пути возникла угрюмая череда пыльных бетонных заборов. Мадрид неспешно, квартал за кварталом, приводил себя в должный порядок — чтобы из века в век выглядеть неизменно величественным и пышным.
Пришлось обходить — переулками, так, что Владимир Александрович и сам не заметил, как оказался практически в нескольких сотнях метров от места назначенной Френкелем встречи.
Отерев мокрый лоб, Виноградов приблизился к установленному на противоположной стороне тротуара монументу. Памятник заметно отличался от привычных глазу образцов испанского монументального искусства, поэтому майор даже зашевелил губами, силясь по отдельным словам догадаться о содержании бронзовой надписи.
— Действительно, очень интересно, — прозвучал за спиной знакомый женский голос. Габриэла стояла почти вплотную и улыбка у неё была нехорошей. — Это памятник жертвам террористического акта в девятьсот шестом году… Здесь было покушение на члена августейшей фамилии и пострадало много невинного люда. Представляете?
— Да, у нас есть нечто подобное. Храм Спаса-на-Крови в Петербурге…
Неожиданно Владимир Александрович снова почувствовал себя уверенным и в хорошей форме — перестав понимать что-либо, он решил действовать методом тыка.
— Только без глупостей! — предупредила очаровательная итальянка.
Кроме нее, по обе стороны от майора выросли крепкие и приземистые, как осенние подберезовики, парни в штатском. Обернувшись, он увидел ещё одного, любезно державшего приоткрытую дверь запыленного автомобиля.
— Знаете, здесь ведь парковка запрещена! — сообщил незваным спутникам Владимир Александрович.
— А мы ненадолго, — улыбнулась опять Габриэла. — Сейчас все вместе сядем в машину — и поедем… Правда?
Под лопатку уперся незаметный постороннему взгляду ствол. Тот, что слева, стянул с плеча Виноградова сумку, напарник сноровисто обшарил его карманы и переложил к себе паспорт и бумажник Владимира Александровича. Обидно, клонечно, однако следует ещё чуть-чуть выждать.
— Прошу! — процессия двинулась к автомобилю и кольцо сопровождающих на секунду разомкнулось. Вот сейчас самое время…
Короткий удар отбросил руку с пистолетом в сторону — оружие было заранее снято с предохранителя и непроизвольный выстрел метнул пулю куда-то вверх, под черепичные крыши. Перепуганные голуби шумно сорвались в небо, и даже привыкшие к неожиданным городским звукам прохожие обеспокоенно завертели головами.
— Н-на! — «пордберезовику» с сумкой досталось в самый низ живота. Тот, что ушел вперед, к машине, был не так опасен, поэтому Виноградов сразу же переключился обратно на Габриэлу.
Древняя заповедь: «Женщину не можно ударить даже цветком…» Даже если она всерьез собирается продырявить тебя из пистолета? Допустим! Владимир Александрович был юношей из хорошей семьи и бить итальянку не решился.
Он просто перехватил и крутанул ей простым милицейским приемом запястье — так, что оружие вывалилось на тротуар. Поднимать ствол времени не оставалось, пришлось скрепя сердце отпихнуть его носком ботинка подальше. И бежать…
В принципе, пистолет был, скорее всего, не у одной Габриэлы. При таком минимальном отрыве первый же выстрел любого из её приятелей стал бы последним, что почувствовал и узнал в своей жизни майор. Но…
По смешному стечению обстоятельств, улицу в этот момент на зеленый сигнал светофора переходила довольно плотная и многочисленная группа туристов. Многие из них замешкались, заметались, привлеченные зрелищем уличной свалки и убегающего человека, кто-то пытался схватить Виноградова, кто-то, наоборот — в полном недоумении стоял между ним и преследователями. Словом, больше никто открыть огонь не решился…