Танец теней
Шрифт:
Кроме того, слишком уж чужда ему вся эта компания. Вот рядом с ним оказалась широко улыбающаяся женщина. Она не прекращала ритмично двигаться в такт музыке и одновременно отхлебывать вино из стакана, при этом еще и подпевала, вернее, подвывала мотив песни. На голове ее красовался нелепый пурпурный парик — этакий причудливый куст из синтетических волокон. Грудь ее едва прикрывал символический клочок полупрозрачной ткани, то и дело готовый и вовсе упасть. Но здесь ее наряд ни у кого не вызывал удивления. Тристан подумал, что, наверное, сошел с ума, когда согласился прийти сюда в обычном костюме и надеясь раствориться
Ясно, что его заметили, в этом не могло быть сомнений. Он увидел, как по окружающим прокатился едва заметный ток нервозности: все принялись незаметно, но быстро гасить и прятать наркотические сигаретки. Он действительно бы мог задержать всю честную компанию, если бы ставил своей целью охоту за наркоманами.
Но он пришел сюда не для того. Проклятие, он и сам толком не знал, зачем он сюда пришел. Просто Ронда прервала своим звонком его глубокий сон и предложила прийти. Принимая приглашение, он успокоил себя тем, что ему необходимо удовлетворить свое профессиональное любопытство. На самом деле его интересовало совсем другое, и в глубине души он отлично знал, что, вернее, кто именно. Да, то было любопытство, но отнюдь не профессиональное.
Пока же он скромно стоял в стороне от всех и просто наблюдал, как развлекается все это несуразное общество актеров. «Интересно, — думал он, — они что, все родились с такими наклонностями и манерами? Или это прививается или навязывается средой, которая формирует людей не менее жестоко, чем семья?» Он не знал точного ответа на эти вопросы. Потому что сам рос не в семье, а в детском доме, и его воспитатели были в основном озабочены тем, чтобы привить ребенку послушание и уважение к нормам поведения в обществе. Предполагалось, что, если у ребенка возникает потребность завести друзей, он реализует ее самостоятельно и по собственной инициативе.
Только вот у Тристана никогда не было друзей.
Жизнь в приюте вовсе не была такой ужасной, как ее описывал в свое время Диккенс. Впрочем, может быть, Тристану просто повезло?.. Воспитатели были в общем неплохими людьми, они как могли заботились о своих подопечных. Вся беда в том, что они были слишком перегружены низкооплачиваемой работой, поэтому у них не было ни времени, ни денег, чтобы доставлять детям те радости, которые как раз и составляют разницу между семейным домом и приютом.
В детстве Тристан был болезненно стеснителен. Стеснительность углубилась еще и потому, что бездетные супружеские пары неизменно отвергали его кандидатуру на усыновление. Он мечтал только об одном: о настоящем доме. Но однажды ему сказали, что теперь ему больше не придется одевать свой парадный костюмчик и ходить в специальную комнату, где происходило знакомство потенциальных усыновителей с воспитанниками приюта. Он вышел из того возраста, когда детей усыновляли, да к тому же еще и необычайно высок ростом. Кому нужен мальчик-переросток, да еще и с плохим зрением?..
Так рухнули его надежды обрести родителей. Он перестал доверять окружающим и надел на себя маску равнодушия, скрывающую истинные свои чувства. Он хорошо усвоил, что, когда ничего не ждешь, ничто не может тебя огорчить. Понемногу он перестал искать себе друзей, потому что, когда их куда-нибудь переводили, разлука доставляла, боль, а это случалось довольно часто. Он внушил самому себе, что у человека либо есть способность заводить друзей, либо нет, у него, например, такой способности нет…
Что же так больно укололо его сейчас? Вчера он провел большую часть вечера в кабаре и в ходе расследования не мог не заметить атмосферы теплых человеческих отношений, царившей в среде танцоров. Да и здесь, на вечеринке, отношения между гостями были на редкость доброжелательными, даже более того.
Такие наблюдения всколыхнули что-то, глубоко сидевшее в нем.
Вернувшись в душный номер своего отеля, он долго не мог заснуть. Комнату освещали красноватые вспышки неоновой рекламы за окном, а он все не мог успокоиться. Тристан не понимал до конца, что его зацепило, но было в манере танцоров подшучивать, подзадоривать и поддерживать друг друга что-то такое, что заставило его пересмотреть свой взгляд на дружбу.
В конце концов, может быть, настоящая дружба вовсе не является счастливым исключением из правила, как привык думать он? Может быть, она основывается не только на взаимной выгоде, но и на готовности каждой стороны к самопожертвованию?
К несчастью, он не мог переступить через прочно укоренившийся в нем запрет на доверие. Это чувство для него было настоящим табу. Детство его сложилось таким образом, что он явно не был расположен доверять кому бы то ни было, ну а в его профессиональной деятельности доверчивость тем более воспринималась не как достоинство, а как слабость. Иной раз его тянуло раскрыть перед кем-нибудь свою душу, но страх нарушить табу оказывался сильнее, и в конце концов он с раздражением отказывался от этой затеи. Так что привычка к скрытности была сильней его.
Впрочем, у него начали складываться совсем неплохие приятельские отношения с Джо Кэшем. Почему бы ему не удовлетвориться этим. Джо был явно не прочь общаться не только во время работы, но и в свободные часы.
Он думал, что артистическая среда — это все несерьезно, а оказалось, что люди этого мира вкалывают до седьмого пота. Именно трудолюбие Тристан выше всего ценил в людях.
Маклофлин предполагал, что его приход смутит всю компанию. Ему уже не раз приходилось производить подобный эффект в результате различных следственных экспериментов. Но все получилось скорее наоборот: многие танцовщики, вместо того, чтобы отойти подальше, окружили его, расспрашивая, как идет следствие, а заодно стали задавать ему кучу посторонних вопросов.
Тристан знал, что ему следует соблюдать дистанцию. Этого требовал долг профессиональной объективности. Но, черт возьми, ему же надо как можно больше узнать о них, а главное, ему же надо узнать как можно больше о НЕЙ.
Вот она, подлинная причина его прихода. Осознав это, Тристан закрыл глаза и шепотом выругался. А затем, снова открыв глаза, он устремил взгляд на Аманду Чарльз. Это была вторая попытка разглядеть ее после того, как он вошел в комнату.
И ведь он отлично понимает, что его желания несбыточны. Он давно приучил себя никогда не желать того, что ему недоступно. Так какого ж черта он торчит здесь, когда ему надо вкалывать на всю катушку, обмозговывать все тонкости дела, чтобы наконец сдвинуть его с мертвой точки. А ведь, честно говоря, его визит сюда в общем-то не имеет никакого отношения к делу.