Танец теней
Шрифт:
Утомленная и обессиленная Аманда осталась стоять там же, где ее оставил Тристан. Привалившись к стене, она постепенно возвращалась к жизни из состояния ранее неведомых ей грез. Она ощущала, как нервные окончания трепещут в каждой клеточке ее тела, как каждая клеточка жаждет продолжения ласки. Ее трясло от неутоленного вожделения, ее собственная грудь казалась ей непривычно тяжелой, и в то же время горела от пережитого наслаждения. В сосках пульсировала боль. Все тело ощущало пронизывающий неведомый жар, а внизу живота она вдруг ощутила какой-то спазматический комок, неприятно пульсировавший в ритме внезапно прервавшейся ласки. О Боже, Боже! Как только он
— Интересное утро, — проворковала Ронда, приближаясь к Аманде вплотную и внимательно ее разглядывая. — Сперва ты выставила Ренди за то, что он тебя слегка пощупал, затем ты позволила Маклофлину зайти гораздо дальше на крыльце собственного дома. С тобой и впрямь не соскучишься, Мэнди, — Ронда буквально прыснула от смеха, неприятно резанувшего Аманду.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Не делай из меня посмешища, Ронда.
— Ну что ты, — заметив, насколько Аманда потрясена, Ронда прониклась к ней живым сочувствием. — Ой, деточка! Я вижу, он действительно потряс тебя до глубины души.
Аманда слабо кивнула.
— Я всегда знала, что ты какая-то… ну, не пробудившаяся. Эти твои недоделанные любовники никогда не могли дать тебе понять, что такое настоящий секс. Как он может перевернуть всего человека, — Ронда впилась в Аманду изучающим взглядом. — Неужели ты до сих пор считаешь, что секс — это пустая трата времени?
— Нет, — пролепетала Аманда.
— Что-то я не слышала, что б ты звала на помощь, а раз так, значит ты этого хотела. А теперь скажи-ка мне, детка, если мерять по шкале от одного до десяти, неужели ты все еще оцениваешь свою сексуальность в три балла? Неужели ты по-прежнему считаешь себя почти фригидной женщиной?
Закрыв глаза, Аманда слабо покачала головой. Боже мой! Ну конечно же, нет! Просто ей никогда не приходилось прежде ощущать ничего подобного. Все, только что испытанное ею, было тем самым, о чем так много говорили окружающие. Она никогда не верила, что действительно можно испытать такой восторг. С трудом подняв руку, она ощупала свой покрасневший рот и кожу на лице, поцарапанную при поцелуях.
— Боже! Должно быть, я выгляжу просто неприлично.
Ее глаза распахнулись, она с неприкрытой паникой взирала на Ронду.
— Что мне теперь делать? Как я могу вернуться в квартиру? Они наверняка сразу поймут, чем мы тут занимались с Маклофлином.
— Неужели это так важно? — удивилась Ронда.
— Да! Это важно. Для меня это очень важно. О, Ронда, я знаю, что не права. Ведь я уже взрослая и не должна стыдиться того, что делаю, но я не могу понять, как сама к этому отношусь. Мне нужно время, чтобы я во всем спокойно разобралась. Но я ужасно не хочу, чтобы они все на меня пялились. Боже, они будут безжалостны, если узнают, чем мы тут занимались с Маклофлином, особенно после того, как я чуть не сломала шею Ренди…
— Который очень напрашивался на то, чтобы ему сломали шею.
— Пусть так, — сказала Аманда, умоляюще глядя на Ронду. — Пожалуйста, не обсуждай этого ни с кем, Ронда.
— Радость моя, достаточно одного взгляда на твое лицо, и никаких обсуждений уже не потребуется.
Аманда застонала.
— Не паникуй, — Ронда поправила локон, опустившийся на лоб Аманды. — Слушай, детка, ты прекрасно знаешь, что я не стану ни с кем трепаться о твоих личных делах, если ты этого сама не захочешь. А ты этого наверняка не захочешь, — Ронда не удержалась от ухмылки. — После того, как Маклофлин зажал тебя своими клешнями, ты явно не можешь прийти в себя, но сама знаешь, какой у меня опыт в этих делах. Так что сделаем так: мы зайдем вместе и ты сразу же пройдешь в ванную, закроешь дверь, ляжешь в свою любимую ванну с пеной, а я позабочусь об остальном. Я отвлеку их так ненавязчиво, что они быстро забудут о твоем странном поведении, жаль только, что ты не увидишь этого спектакля. Ты одна из немногих, кто мог бы его по-настоящему оценить.
— О Боже, Ронда, как я люблю тебя! — воскликнула Аманда.
— Ха, — фыркнула Ронда, но сердце ее наполнилось теплом и радостью. Аманда занимала в ее жизни совершенно особое место. Это была ее первая в жизни настоящая под-рута. Правда, было одно исключение: еще в средней школе от Ронды отдалилась ее тогдашняя подруга Доррис Продекариш, не одобрявшая ее увлечение танцами. И не то чтобы Ронда не хотела больше ни с кем водить дружбу, просто ее график жизни был так плотно насыщен, что у нее просто не оставалось времени на то, чтобы расширить круг своих подруг за счет представительниц других профессий. Ну а мир танца — настоящий проходной двор: люди все время приходят и уходят, ведь недаром танцоров называют вторыми цыганами. Так уж получилось, что несколько девушек, с которыми у нее завязывались дружеские отношения, вскоре уходили работать на другие танцплощадки.
Вот поэтому у Ронды было много приятельниц, но ни одной настоящей подруги. Она свыклась с этим, и все же ей так не хватало такого близкого человека. Ведь существуют вещи, о которых женщина может говорить только с другой женщиной. К тому же всегда опасно раскрыть перед кем попало свою душу, а потом узнать, что твои секреты известны всему городу. Эта опасность особенно актуальна в танцевальной среде, которая обожает сплетни, отчего любая пикантная новость моментально делается достоянием всей труппы.
Впервые встретившись с Амандой, Ронда подумала, что уж с ней-то она точно не сойдется. По характеру они были полярно противоположны. Любой женщине ее лет, прожившей изрядное время самостоятельно, Аманда на момент их первой встречи показалась бы не правдоподобно невинной, впрочем, какой она осталась и до сих пор, но это не сразу бросилось Ронде в глаза. Аманда привлекла ее внимание скорее потому, что прежде всего поразила Ронду милой, но дистанцированной элегантностью. Присмотревшись, Ронда нашла в Аманде такие черты, как очень сложное отношение ко всему происходящему, замкнутость и холодную сдержанность. Сама же Ронда была кем угодно, только не невинной девушкой, к тому же, она и не хотела казаться таковой. Подобная развязность уже не раз отталкивала от нее потенциальных подруг.
С откровенной, даже циничной улыбкой Ронда наблюдала за поведением Аманды, когда та только что была принята в труппу. Она была столь безупречно вежлива, столь доброжелательна и мила, что уже этими своими манерами она поставила на свои места всех мужчин в труппе. Она ненавязчиво превратила их в приятелей, лишая тем самым отношения сексуальной окраски. Когда любой мужчина помимо своей роли оказывался в такой приятельской роли, он вдруг обнаруживал, что не может домогаться большей близости. По тому, как Аманда говорила и как она себя вела, легко можно было понять, что она из обеспеченной семьи. Ронда тут же заметила, что мужчины в присутствии Аманды прекращают ругаться или непристойно шутить. Все это навело Ронду на мысль, что из-за разницы в происхождении никакая дружба между ними не возможна. Ведь Аманда была той, кого называют "хорошая девочка', а Ронда не стеснялась демонстрировать всем и каждому, что она принадлежит к разряду девочек «плохих».