Танец волка
Шрифт:
– Кажется мне, Хальфдан-конунг, что мой брат и твоя дочь не просто так встретились… – многозначительно изрек я. – Может, та самая, отдельно лежащая прядь, которую ты видел в вещем сне [32] , и есть потомок моего брата и твоей дочери?
– Ты откуда можешь это знать? – рявкнул Хальфдан.
– Я не знаю, я лишь предполагаю, – был мой скромный ответ. – Знают же – боги. Вот их и следует спросить.
– Спросим! – свирепо пообещал Хальфдан. – Обязательно спросим! Но не у твоего брата!
32
Интересующихся
– Почему ты так говоришь? – насторожился я.
– Потому что вряд ли мои люди станут брать его живьем! – осклабился конунг.
Ошибся конунг. Свартхёвди не убили.
Глава тридцать вторая
Хольмганг на неравных условиях
Кажется, я понимаю, почему она его зацепила, эта Фрейдис. Невероятной жизненной силы девушка. Жизнь из нее буквально брызжет. А какая улыбка! Эти ямочки на щечках, это сияние глаз и блеск зубок… Ей-богу, сам бы влюбился, если бы мое сердце не было полностью оккупировано Гудрун. И как она держалась за его руку! По глазам видно: умрет, а не отдаст.
Уже не отдала один раз. Так мне сказали. Вцепилась в него, обвила, как плющ, не позволила ни драться, ни обезуметь…
И наверняка спасла, потому что с двумя десятками отборных хирдманов не справиться даже берсерку. Может, ему даже убить никого не удалось бы, ведь с ним не собирались рубиться. Здесь, в Вестфольде, знают, как надо обращаться с берсерками. Стрелы, метательное оружие…
Любовников захватили врасплох. Выследили сначала (своя ж земля, не чужая), выбрали подходящий момент и правильное место. Заняли удобную позицию – сверху. Да так, что сразу не подступиться. Будь ты хоть самый настоящий медведь, а вверх по каменной осыпи особо не побегаешь. Тем более под градом стрел и копий. Так, наверное, и планировали. Выскочит берсерк из укрытия, озвереет, полезет драться… И тут его – в сорок рук, дистанционно…
Так что спасла моего побратима пылкая Фрейдис. Обняла, вцепилась… И не решились хирдманы бить по дочери собственного конунга.
Уж как она их уговорила вообще Медвежонка не трогать, только Одину известно. Но уговорила именно она. Побратима я знаю: убивать он мастак, а вот вести переговоры с противником…
Короче, привезли их в Упплёнд вдвоем. И свободными. Условно свободными. Медвежонок поклялся Мьёлльниром, молотом Тора, и предками, что не окажет сопротивления, не попытается удрать и встанет на суд конунга один и без оружия.
И клятву такую дать тоже наверняка Фрейдис уговорила, потому что – страшная клятва.
Ну как прикажет конунг: убейте этого дана нехорошей смертью! А у дана даже оружия в руках нет, чтобы принять судьбу как подобает воину и – прямиком в Валхаллу!
«Ох и дорога ты моему брату, Фрейдис, дочь Хальфдана, если он ради тебя пошел на такое!»
Нет, он не боится.
Налюбовался. Перевел взгляд на нас с Лисом. На всю «бригаду поддержки». Да, немного нас по сравнению с воинством конунга. Но я заметил, как Красный Лис, поймав взгляд Хальфдана, ненароком поправил свою вывешенную наружу золотую бляху с вороном и лучником, которую любой викинг понимал однозначно: «Я – человек Ивара Рагнарсона».
Если кто забыл, напоминаем. Бабка за дедку, дедка за репку… И если бабка у нас господин Бескостный, то дедка – сам Рагнар. И уж если Рагнар возьмется, то надает по репе – мало не будет. Ищи компромисс, будущий конунг всех норегов! Ищи…
Уклонился конунг. Казнить нельзя помиловать. Или в данном случае ближе: «уволить нельзя трахать»?
– Пусть боги решают! – заявил он. – Только ты, Свартхёвди Сваресон, сам драться не будешь. Посторонний станет за тебя драться.
– Может быть, я? – немедленно предложил Красный Лис.
– Ты разве посторонний? – поднял бровь Хальфдан.
– Но ведь не родич же, – резонно возразил ирландец.
– Ты – не годишься! – отрезал конунг.
– Ладно, – не стал настаивать Лис. – А кто будет драться за тебя?
– Вот он! – Конунг, не раздумывая, указал на Игге Хитрого.
Для последнего это оказалось новостью. Но отказываться, понятное дело, Игге не стал. Понимал меру своей ответственности. Опять-таки, выиграет он хольмганг, глядишь, снова в ярлы выйдет.
– Ну… – Хальфдан Черный окинул своих приспешников и прочий народ, собравшийся на суд, – кто встанет за сёлундца?
Никто не рвался. Тоже понятно. Хороший воин без нужды драться не станет. А плохой – вообще не станет. Тем более против матерого викинга.
Черный задумался… Поглядел на меня… Я добродушно улыбнулся. Мол, всегда к вашим услугам. Но только уж если Красный Лис признан неподходящим, то я – однозначно мимо. Родственник.
– Пусть будет так, – наконец объявил Черный. – Кто встанет за вестфольдинга, получит от меня марку серебром. До поединка. А встать может любой, кроме тех, кто приплыл с тем, кто оскорбил мое гостеприимство подлым воровством!
– Отец! Свартхёвди меня не крал! Я сама с ним пошла! – подала голос Фрейдис.
Конунг поглядел на нее с неудовольствием. Девкам слова не давали. Но та не унималась:
– И в знак того, что я пошла с ним по доброй воле и боги на нашей стороне… Я сама готова встать за него на хольмганг!
Опаньки! Вот это вариант!
– Ты не можешь! – сердито отрезал папаша.
– Почему же? – подбоченилась девушка.
– Какая ж ты посторонняя!
Раздались смешки, которые тут же стихли под свирепым взглядом Хальфдана.
– И что же? – не сдавалась Фрейдис. – Ты сам сказал: любой, кто не приплыл со Свартхёвди! Да и марка серебром мне не помешает, – добавила она рассудительно.