Танго фрезерных станков
Шрифт:
* * *
Конкурентов у Киралика, можно сказать, нет. То есть борделей на Средке, разумеется, полно на любой, даже самый извращённый, вкус. Основная их масса работает в узких границах легального поля услуг, часть, как наше заведение, на этой границе аккуратно балансирует, жонглируя мелкими взятками, ещё часть в зоне откровенного крайма, где никаких границ нет. Однако на нашу нишу — предельно дешёвых интим-услуг, доступных даже шлокам, — претендентов не существует.
Тут надо уточнить — не существует на Средке. В низах, разумеется,
Мы предоставляем услуги уровня среднеценового борделя, имея прайс всего лишь в разы выше низового клоповника. Любое другое заведение с лицензионными мапами дороже него на порядок, а к нам может зайти даже низовой. Не всякий, разумеется, но на низах хватает тех, кто ещё помнит, как сладка Средка, но уже не может себе позволить то, что позволял раньше. Прогуляв рендный капитал, они выжимают последние капли ещё доступной роскоши. Дальше такой либо уйдёт в новый ренд, либо станет шлоком — человеком, который уже продал всю коммерчески востребованную часть своей жизни, потратил полученное и теперь бессмысленно доживает остаток на бесплатной минималке. Но даже у них иногда случаются шальные токи, и им хочется что-то получше импровизированного низового борделя в вонючем кондоминиуме с обслуживанием отмотавшими по три-четыре мап-ренда и безнадёжно вышедшими в тираж потасканными шлочками. Прошивка у них нерфнутая, сеты дотягивают последние крохи ресурса, визуалка и вовсе никакая. И потому наруливший где-то денег шлок пойдёт к нам, где дороже, но по-настоящему, так, как он помнит. И всё ещё не так дорого, как у других.
Как бордель выживает с таким демпингом? Всё просто — у него есть я.
* * *
«Могу подойти сейчас», — написал я Механу.
Надо развеяться, подумать, переключиться на другую задачу. Может быть, тогда осенит.
«Буду», — ответил тот.
Оказывается, уже снова вечер. Совсем я потерялся в этих сутках. Средка полыхает неоном, громыхает музыкой, стробит голорекламой. Вот заведение конкурентов, над ним призывно мастурбирует полупрозрачная мапа. Туман сегодня высок и придаёт голограмме неожиданную плотность. Вот танцевальный холл, над ним бьётся в истерике откровенного танца молоденькая девчонка со стаканом в руке. Отчасти, как ни странно, тоже наши конкуренты: напитки-стимуляторы, под которыми пляшут тут с вечера до утра, не только придают бодрости и выносливости, но и вызывают сильное возбуждение, которое танцующие снимают друг другу в комнатах возле танцпола. Вот игровой клуб, на рекламе которого сейчас тоже крутится что-то романтическое, а не кровавый расколбас с мечами. Некоторые предпочитают виртуальную имитацию, говорят, ничуть не хуже. Вот бойцовская арена, там можно посмотреть или поучаствовать, если имплосет позволяет и себя не жалко. Но и в рекламе, кроме оскаленных зубов, выпученных глаз и сбитых костяшек летящего в камеру кулака, водит бёдрами и трясёт бюстом призовая мапа — ей всласть попользуется победитель. Если, конечно, ему в бою пользовалку не оторвут. Мне не видно, что показывает голореклама бара, в котором сижу я, она закрыта навесом, только туман отражает сполохи ярких цветов, но, готов поспорить, что бутылки, стаканы и кружки там обильно разбавлены бёдрами и грудями. На Средке всё демонстративно крутится вокруг секса, хотя на самом деле оно
Моноколёсная официантка привезла мне тоник и не успела уехать. Механ перехватил её, сделал заказ — на этот раз не перемороженый синтоспирт, а что-то менее высокооктановое, со льдом и газировкой. Для его сета это всё равно что воды выпить, тяжёлые имплы отлично пережигают алкоголь в энергию. У рендовых силовиков он входит в питательную смесь, а после ренда им приходится платить в баре.
— Ну, где ваш прем? — спросил я.
— Скоро приедет, я маякнул, — ответил Механ.
Бар постепенно заполняется, начинается самое активное время Средки. Здесь в основном выпивают клановые, и даже есть специальные высокие столики с подъездом, чтобы пить, не слезая с мотоцикла.
Клановые всегда на колёсах, они живут за городом своей странной жизнью, в которую чужаков не приглашают. Но оттягиваться всё равно приезжают сюда. Токи у них есть, так что принимают их не только в заведениях типа этого, которое под их же крышей, но и в любом другом. Правда, в цену сразу закладывают процентов двадцать сверху, потому что где клановые, там и драка. Иногда мне кажется, что они этим даже гордятся, раз уж больше нечем. Возможно, дело в том, что они предпочитают дышке алкоголь и курево. Дышка снижает агрессивность, её не зря на низах даром раздают, поэтому клановые на Средке выделяются из массы клиентов не в лучшую сторону. Наше заведение они, впрочем, не посещают, оно в стороне от центрального проезда, и туда нельзя вместе с мотоциклом. Никуда нельзя, но они всегда демонстративно пытаются. Имидж такой. Но к нам ещё и не проедешь, переулки узкие.
За столик непринуждённо валится фигуристая черноволосая дама в коже. Немного чумазая, немного пыльная, волосы растрёпаны ветром пустошей. Типичная клановая, только что с мотоцикла спрыгнула, вон он, стоит неподалёку. Судя по тому, на каком месте припаркован, дама в местном комьюнити авторитетная. Для клановых это нетипично, пожалуй. Не знаю, как там в пустошах, а на Средку от них в основном мужики приезжают.
— Это Костлявая, — представил её Механ, — поговори с ней, Гарт.
— Обещал же према?
— Я за него, — ответила женщина.
— Это нормально, Механ?
— Всё в порядке, Гарт, выслушай её, — он прихватил свой стакан и отсел за другой столик, специально подальше, показывая, что не будет подслушивать.
— Наш прем, Хватала, по другим делам, — пояснила Костлявая. — Переговорщик из него говённый. Если ты не любишь, когда в нос через слово тычут обрезом, то лучше говори со мной. Я его сестра и заместитель.
— Слушаю тебя, сестра и заместитель.
— Ты что пьёшь?
— Тоник.
— Эй, Дранка! Тоник ему и мне как всегда.
Официантка моментально прикатилась с подносом.
— У неё есть имя? — удивился я.
— Было. И будет. Сейчас она в ренде, но я-то помню.
— Клановая?
— Типа того. Блудное дитя, но мы своих не забываем. Об этом я и хочу поговорить.
— О блуде, детях или памяти?
— О ренде.
— Клановые против ренда. Это аксиома.
— Да ладно, ты знаешь, что есть исключения, — она показала на ржущих над стаканами мотовсадников, которые пьют, не слезая с седла. У двух из трёх дешёвенький силовой сет. Интересно, отлить они тоже поедут?
— Говорят, вы отправляете своих в ренд по жребию. А потом забираете выплаты.
— Не по жребию, и не всё забираем, но, в целом, верно. Кланам нужны люди с имплами. Имплов не бывает без ренда. Мы считаем, что рендовая система — мудейшее сраное городское говно, но деваться нам, нахрен, некуда.
— И что же тебе так не нравится в ренде, Костлявая?
— А тебе, типа, всё нравится, Гарт?
— Я первый спросил.
— Да что там может нравиться, эй? Детишек мечут, как икру, сваливают в интернаты, потом вытряхивают в низы, кормят бесплатным говном и дразнят Средкой, где всё такое офигенное, красивое, весёлое, вкусное и крутое. «Всё это будет вашим после ренда!» Конечно же, они идут в ренд! Вот им семнадцать, глаза закрыли, глаза открыли — двадцать семь! Полные карманы токов, Средка у ног!