Танго фрезерных станков
Шрифт:
И я смотрю.
Я уже достаточно давно живу на Средке, в Средке и Средкой. Один из тех, кто стоит за сценой этого вечного спектакля похоти, азарта и жадности. Работник кулис. И знаете что? Мне тут нравится.
Я не по одному разу слышал все проклятия «воздушной аллее порока», знаю все аргументы её ненавистников: от пафосных видеороликов «Кибернуля», проклинающего ренд-систему, до пьяных спичей в баре о «развращении молодёжи». Я никогда с ними не спорю. С одной стороны, все споры бессмысленны, с другой — они правы. Все вместе и каждый по отдельности. Да, Средка есть фокус и вершина рендовой системы. Мощный насос, откачивающий
Не любите ренд? Понимаю. Никто не любит. В среднестатистической норме каждый житель низов рендуется в семнадцать на «первую десятку» и выходит из ренда в двадцать семь. На выходе он имеет нерфнутый, но всё равно повышающий его физические возможности сет, право деблокировать контрацептивный имплант, который в интернате всем ставят в тринадцать, а главное — очень приличную по меркам низов сумму на счёте. При этом он не теряет права на «соцминимум» — бесплатную еду, бесплатную одежду, бесплатное образование и бесплатное жильё, а если обзаведётся ребёнком, то получит ещё пакет бонусов за то, что немного разгрузил муниципальную программу промышленного воспроизводства кадров. Всё это даёт ему возможность жить скромно, но без особых забот до конца дней своих, жениться, завести и вырастить детей и больше никогда не работать. Разве это не стоит десяти лет жизни? Девятьсот восемьдесят три из тысячи низовых решают, что стоит, и выбирают ренд. Ведь для них этих десяти лет не существует, просто темнота между закрытыми и открытыми глазами на кровати в ренд-центре. Как моргнуть. Любой расчёт показывает, что, кроме случаев совсем уж паршивых рендов, это выгодная сделка, ведь при установке имплосетов организм проходит детальнейшее медицинское обследование и корректировку всех дефектов здоровья, что само по себе увеличивает длительность продуктивного возраста. Кроме того, во время ренда идёт постоянный контроль физического состояния. Мапы ежедневно имеют столько внимания, как через внутренний системный мониторинг, так и через периодические осмотры, сколько нерендовая бордель-девица в подпольном заведении в низах не увидит за весь свой срок службы. Кстати, десять лет она там, скорее всего, не протянет, а если её и не вышвырнут раньше за потерю внешнего вида, то по истечении этого срока окажется полной развалиной без единого тока на счёте. А рендовая вернётся здоровой, бодрой и состоятельной женщиной, как и предусмотрено лицензионным контрактом. Если, конечно, не забагуется, не попадёт на распродажу брака и не будет потом утилизована на подпольной крайм-разборке, потому что чей-то техн переоценил свои силы.
Что тут скажешь? Говно случается.
* * *
Хлось подсел к моему столику, когда я от праздных размышлений об экономике ренда перешёл к практическим, на тему «А не выпить ли ещё кофе». С одной стороны, я сегодня почти выспался, что в моём режиме жизни редкость. С другой, работы предстоит до чёрта, а синтокофе бодрит мягче, чем стим.
— Кофе! — заказал я официантке.
Здесь она не так экзотична, как в мотобаре, никаких колёс, недорогой открытый сет — плечевой пояс, шея, руки, в заднем вырезе платья видна поддержка спины. Ножной имплокомплект то ли отсутствует, то ли скрытый. Решили не портить девушке красивые ножки, наверное. Вон в какой экстремально короткой юбке гуляет, есть что показать. Так что не все симпатичные девчонки рендуются в мапы, есть и другие возможности.
— А можно мне тоже, боз?
— Два кофе, — я коснулся запястья официантки картой, она кивнула и пошла за заказом.
— Спасибо, боз. Мы повесили камеру. У нас там на районе есть один мелкий интик, школота, ссыкливый, как пегля, но во всяких электрических штуках нормально волочёт. Если не заработает, я ему зуб выбью.
— Зуб не обязательно, за камеру спасибо.
— Что дальше, боз? Они ходят по двое-трое, мы готовы их пощипать!
— Не надо. Вообще уберитесь оттуда пока. Я серьёзно. Спугнёте ещё. Пусть кто-нибудь из твоих крутится здесь, у борделя. Я маякну, когда понадобитесь.
— Как скажешь, боз. Вопрос можно?
— Давай.
— Ты говорил, чтобы я не спешил в ренд. Почему?
— А ты хочешь?
— Все хотят, боз. Если повезёт, буду с крутой имплухой, ну, и на Средке позажигаю, конечно. Весь твой бордель опробую!
— Вряд ли он будет ждать тебя десять лет.
— Ну, другой какой-нибудь.
— А потом снова в ренд?
— Нет уж! Хватит и первой десятки! Я же не дурак всю жизнь туда всаживать.
— Понятно. Не дурак, значит. Молодец, что не дурак. Но всё же подзаработать немного до ренда тоже неплохо, согласись?
— Само собой, боз. Я всё понял, спешить не буду, время пока терпит. Побежал, пока, спасибо за кофе, на низах он чисто помои.
Хлось умчался, а я подумал, что все они не дураки и понимают, что повторный ренд не так хорош, как первый. Имплосет уже есть, возраст не детский, износ как натуры, так и имплов растёт, а выплаты те же. Повторный ренд выгоден в первую очередь, ренд-центру, удваивая окупаемость сетов, но не самому рендуемому. Но всё же статистика неумолима: девяносто два процента рендуются снова. И происходит это исключительно благодаря Средке.
Почему Хлось и его малолетки постоянно выпрашивают у меня то кофе, то еду? Потому что бесплатная, будучи точно такой же по питательности и полезности, совсем невкусная. Её делают на тех же фабриках и даже на одних линиях, отличие только в двух процедурах. Первая — внесение вкусовых добавок, вторая — упаковка. Витаминный батончик в автомате на низах бесплатен, но имеет вкус слегка подслащённого пенопласта и одноцветную упаковку, либо серую, либо вырвиглазного колера. Тот же самый батончик в автомате на Средке можно сожрать, урча и капая слюной, настолько он хорош, а его упаковка, пусть и не шедевр дизайна, но вполне привлекательна. Он стоит несколько токов, сущая ерунда по меркам пострендника, но в низах токи можно только накраймить, рискуя всем, в том числе и хорошим рендом. Себестоимость обеих версий батончика одинакова, так что разделение искусственное. Зато попробовавший лакомство на Средке пацан будет пихать в себя бесплатный с отвращением и пониманием, чего он лишился. Отчасти поэтому на Средке не особо усердствуют в пресечении мелкого крайма, который в основном как раз и сводится к воровству сладостей. Пусть детишки распробуют вкус здешней жизни и знают, к чему им стремиться.
После первого ренда низовой получает достаточно токов, чтобы иметь на Средке всё, что пожелает. Откажется ли он? Конечно же, нет, ведь ради этого он продал десять лет жизни. Каждый из них думает: «Я только попробую! У меня до чёрта токов, потрачу немного, на остальное буду жить как раньше, изредка позволяя себе что-то средочное». Но, возвращаясь от огней Средки в туман низов, он уже не может грызть бесплатную еду, пить бесплатное питьё, носить бесплатную одежду и так далее. Еда безвкусная, питьё противное, одежда некрасивая и неприятная на ощупь, игры тупые, видео неинтересное, музыка убогая, жизнь скучная. И, разумеется, секс с подружкой даже близко не похож на сеанс обслуживания мапой. Мы об этом позаботились наилучшим образом, не сомневайтесь.
Пострендник поднимается на Средку снова и снова, каждое возвращение в низы всё унылее, период пребывания там всё короче, Средка манит всё сильнее. В конце концов, все они срываются в бесконечный кутёж, прожигают токи в вихре шикарных удовольствий, а потом, сидя без денег в тесном грязном кондоминиуме, понимают, что не могут выносить это убожество. По закрытой статистике ренд-центра, средний период между первым и вторым рендами — четыре с половиной месяца, причём в последние две недели горожанин потратит большую часть денег, потому что уже понял, что от судьбы не уйти. По той же статистике, восемьдесят восемь процентов второго ренда «половинка», то есть на пять лет. Самообман, позволяющий решиться: «Пять не десять, ерунда, в этот раз я буду умнее и не просру все денежки так быстро». Между вторым и третьим рендом выбывших уже почти нет, и срок всего полтора месяца. Хвост прищемило — всей пегле пропасть.
Поэтому рендовую систему иногда сравнивают с промышленной мясорубкой, в которой нет другого пути, кроме как к финальному ножу в центре утилизации. И это правда. Но, как я говорил недавно Костлявой, даже навязанный выбор остаётся выбором. На каждом этапе этого пути горожанин принимает все решения сам, осознавая последствия, без принуждения. Это, как по мне, тот максимум свободы, который можно получить от общества в реальности, а не в сладких, как конфеты на Средке, мечтах.
<