Танго с Бабочкой
Шрифт:
И суд вынес решение в пользу Микки.
Когда волнение улеглось и в зале стало тихо, судья огласил предварительный приговор против мистера Уолкера и назначил дату обжалования, хотя фактически решение вряд ли можно было отменить. Микки Шеннон, симпатичный рок-кумир миллионов девчонок, обнял своего адвоката и поцеловал ее прямо в губы.
Они выиграли.
На крыльце Джессику и ее клиента немедленно окружила толпа репортеров с телекамерами. Адвокат сделала довольно гордое заявление, лицо ее победно сияло, в голосе слышались сила и триумф, пока репортеры записывали, что Джессика Франклин, «личный адвокат Микки Шеннона,
Джессика с удовольствием присоединилась бы к праздничному ужину в «Спаго», но ее расписание было слишком плотным. Первым делом нужно было встретить мужа в аэропорту, потом вернуться в офис и поработать там, и затем, что ей больше всего было нужно, встретиться со своей лучшей подругой Труди.
Как раз об этом Джессика думала сейчас, когда ехала по автостраде Сан-Диего в своем голубом «кадиллаке». Труди хотела посвятить ее в какую-то тайну. О какой-то бабочке.
— Как хочешь, но ты просто обязана включить меня в свое расписание! — говорила Труди по телефону прошлой ночью, быстро, задыхаясь, с нескрываемым волнением. — Я хочу рассказать тебе про «Бабочку». Ты просто не поверишь!
И это было все. Типично для Труди, она такая эмоциональная и немногословная. Она всегда покрывала новости тайной, хотя впоследствии эта тайна могла оказаться довольно обыденной темой. Но такая черта в Труди нравилась Джессике — то, что она преувеличивала, то, что вдыхала романтику в обыденное.
К своему ужасу, Джессика опоздала в аэропорт. Джон уже взял багаж. Он встретил ее словами «Здравствуй, дорогая» и поцеловал в щеку.
Джон Франклин был симпатичным человеком, хотя и выглядел старше своих сорока лет из-за поседевших волос. Он поддерживал себя в форме, пробегая каждый день пять миль и играя в гандбол три раза в неделю. «Брукс Бразерс» одевал его в эксклюзивные костюмы-тройки, а его естественная невыносимая надменность заставляла людей не проходить мимо, не обратив на него внимания. Джессика была уверена, что, летя из Рима, он обязательно произведет впечатление на какую-нибудь стюардессу из первого класса.
Когда они вышли из аэропорта, он остановился, покосился и сказал:
— Опять туман, как всегда.
Джессике этот день казался замечательным, но она ничего не ответила.
— Почему ты опоздала? Я же сообщил тебе прошлым вечером, во сколько я прилетаю.
— Я была в суде. Дело Микки Шеннона… — Волнение в голосе выдавало ее.
Джон Франклин не взглянул на жену. Когда загорелся зеленый свет, он пошел прямо, не глядя по сторонам. Она поторопилась за мужем. Он все еще хмурился. Это выражение пришло и прочно закрепилось на его лице за годы сидения во главе совещательного стола. И сейчас его взгляд означал осуждение ее карьеры. Микки Шеннон, по мнению Джона Франклина, был панком-наркоманом, ниже таких людей, как Франклины. И, естественно, не годился Джессике в клиенты.
Когда они дошли до машины на парковочной стоянке, он спросил:
— Почему ты приехала на «кадиллаке»?
Джессика не знала, что сказать. Ей стоило подумать об этом утром, когда она уезжала из дома, но ее мысли были заняты судебным процессом. Джон терпеть не мог ее машину. Для нее она была великолепной и символизировала годы борьбы и достижений в звездной индустрии в качестве юриста, а Джон считал ее ничем.
— Ты
— У меня не было времени заехать домой. Я приехала прямо из зала суда.
Он сел на пассажирское место и включил кондиционер, хотя на улице было холодно и ветрено.
— Как прошло путешествие? — спросила Джессика, нервничая как всегда, когда муж сидел рядом с ней. Когда она ездит одна или с Труди, ей кажется, что она может проделать на «кадиллаке» любые трюки. Но с мужем, который молча осуждал ее, она была просто не в состоянии водить. — Все хорошо?
Он кивнул и расстегнул пуговицу своего плаща.
— Я выкинул Фредериксона и назначил нового человека отвечать за операции. Результаты не заставят себя ждать. — Он сухо улыбнулся. — Человека, которым я его заменил, я украл из Телекома.
Некоторое время Джессика молчала, пытаясь не проехать, и все же пропустила поворот на автостраду Сан-Диего. Ей пришлось объезжать заново, за все это время муж не сказал ни слова.
Когда они были в туннеле, Джон в конце концов поинтересовался:
— Ну и как прошел процесс Микки Шеннона?
Джессика крепче сжала руль. Она все еще чувствовала волнение.
— Мы выиграли.
— Отлично. Будем надеяться, что этот маленький ублюдок заплатит тебе. Кстати, ты не забыла сделать то, о чем я тебя просил по поводу садовника?
Джессика прикусила губу. Она совсем забыла. Она была так занята процессом, что забыла задержать зарплату садовнику, пока он не заплатит за лейку, которую, как он утверждал, не ломал.
— Джон, — позвала она. Она хотела кое-что сказать ему. Она терпеть не могла делать это, но это будет лучше, нежели он сам узнает. — Это насчет процесса Шеннона.
— Что?
Она взглянула на резкий патрицианский профиль своего мужа.
— Боюсь, что я снова окажусь на первой полосе газет.
— Черт побери, Джессика, — выругался он. — Когда же ты наконец перестанешь привлекать к себе внимание? Ты все время это делаешь, а мне приходится расплачиваться. Я пошел на собрание членов правления, а там все только и говорят о киноактере, которого защищает моя жена. Тебе не кажется, что мне вредит репутация мужа Джессики Франклин?
— Прости, — прошептала она и почувствовала облегчение, когда увидела поворот на бульвар Сан-Сет.
— Я иду в спортзал вечером. А ты, похоже, поедешь в офис?
— Да, у меня много работы с бумагами. А потом я собираюсь с Труди в «Кейт Мантилини» на ленч.
Он посмотрел на нее.
— Лучше не заказывай себе лишнего, Джесс. Ты, похоже, опять начала поправляться.
Когда Труди увидела свою подругу, стоящую в нерешительности у двери ресторана, она подскочила и обняла ее.
— Прими мои поздравления, Джесс! — кричала она. — Пришло время поставить этого ублюдка Уолкера на место!
Джессика улыбнулась посетителям, которые уставились на нее, пока Труди вела ее к столику. Новости о победе Микки Шеннона облетели этим утром все улицы, и все говорили только об этом. Когда Джессика, цветущая, запыхавшаяся и разрумянившаяся, села, она услышала шепот восхищения. Она опять была в центре внимания, и ей это нравилось.
— Это был твой процесс! — сказала Труди, едва не вскакивая с места от волнения. — Боже, стоило побывать там этим утром! По радио сказали, что Шеннон в конце поцеловал тебя! Прямо губы!