Танго sforzando
Шрифт:
– Ты куда собралась?! – испуганный взгляд на дочь, на зажатую в руках дорожную сумку. – Андрей!
– Проветриться, – и, не дожидаясь, пока мать опомнится, подхватила ботинки и выскочила на лестничную площадку. Сбежала на несколько пролётов вниз, только тогда нажала кнопку вызова лифта, уже слыша в спину материнский окрик. Обулась в кабине и, не оглядываясь, пробежала через пустой холл и выскочила во двор.
Холодная изморозь, тонкая корка льда на лужах. Ветер в лицо.
В ушах – четкий, как биение собственного сердца ритм, взрывается слайдом в висках. Её личное танго смерти. Танго в ритме sforsando.
Железнодорожный вокзал. Оранжевый продолговатый билет в один конец в вечно мятежный город.
Душное тепло плацкартного вагона.
Она прошла на свою «боковушку», мельком взглянула на брошенную пассажиром верхней полки спортивную сумку и устало присела на своё место, уставившись в черноту ночи.
За спиной возились, устраиваясь, пассажиры. Пожилая женщина с ребёнком попросила достать теплые одеяла с верхней полки. Стеша, словно во сне, помогала, кивала, вымученно улыбалась. Лишь бы избавиться от вопросов. Лишь бы снова отвернуться в черноту ночи.
В отражении мелькнула смущённая улыбка, тёмная фигура в военной форме замерла у откидного столика.
– Привет, – бархатистый голос, в который хотелось укутаться.
Она резко обернулась от неожиданности: светлые глаза смотрели удивлённо и улыбались. Бесенята в их глубине озадаченно перешёптывались: разве такое бывает?
Егор покосился на онемевшую девушку, снял китель с широких плеч и, забросив дорожную сумку на верхнюю полку, присел напротив. Прислонился спиной к жесткому пластику плацкартного вагона. На губах играла полуулыбка.
Чёртики в светлых глазах замерли в ожидании.
Стеша искала слова, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. И не находила. Беспомощно крутила белые проводки наушников, наматывая на указательный палец и разматывая вновь. Егор решительно придвинулся к столику, положил руки перед собой, загадочно улыбнулся:
– Чаю хочешь?
Мерный стук колес, полумрак заснувшего плацкартного вагона, две кружки крепкого чая, нетронутая упаковка печенья на столике и плитка тёмного шоколада. Стеша ловила заинтересованные взгляды соседей. Их не трогали, не звали поболтать, старались не мешать.
Егор рассказывал о море, и его глаза странно искрились. Девушке казалось, что она смотрит живое кино – так ярко расцветало холодное северное море в его стальных глазах. Она чувствовала соленый привкус на губах, порывы колкого ветра.
Егор дважды был в автономном плавании. Судя по всему, это было неплохо.
– А ты, ты почти дипломированный юрист? – в его глазах пытливое внимание и любопытство, желание разговорить.
Стеша кивнула:
– Почти. ГОСы и защита диплома остались.
– И дальше: преступников ловить?
Девушка тихо рассмеялась:
– Надо же, столько недостоверных предположений в одной голове, – вернула ему ироничное замечание.
Он понял и широко улыбнулся. Смущенные чертики затаились в глубине серых глаз. Стеша пояснила:
– Просто это самое распространённое заблуждение. Почему все думают, будто кроме работы в уголовном розыске юрист больше нигде не нужен?
– Не, – молодой человек отмахнулся. – Дело не в этом, а в том, что романтически настроенные девушки мечтают о тяжёлой работе следователя. Не знаю зачем. Доказать что-то? Преодолеть себя?
Стеша поставила локти на стол, посмотрела пристально:
– А я – романтически настроенная девушка?
Егор просиял:
– Коне-ечно! Бросить всё ради побега в Питер? Для этого нужен адский приступ романтизма.
Стеша смутилась. Опустив глаза, вцепилась в кружку с остывающим чаем.
– А с чего ты взял, что «бросив всё»?
– По глазам прочитал, – он прищурился. – Когда увидел отражение твоего лица в стекле… Но я не лезу с вопросами: не хочу, чтобы ты решила от меня избавиться и отправила спать на верхнюю полку. Я на ней не помещусь.
Он примирительно протянул девушке печенье и шоколад.
– Не отправлю, – она отломила тонкий прямоугольник. – Как оказалось, что ты стал моряком-подводником? Династия?
– Не-а, не угадала. У меня отец – военврач в Солнечногорском госпитале. Мама – учитель истории в школе. Я море никогда не видел. Наверно, поэтому оно мне снилось. Холодное, с тяжелыми, будто оплавленными свинцом волнами.
– На Северный флот сам попросился?
Он кивнул, посмотрел на неё задумчиво.
– А родители как восприняли твоё распределение?
– Нормально. Служба такая. – Уклончиво отозвался Егор и тихо улыбнулся. – Мама переживает, конечно. Регулярно шлёт носки и полушерстяное бельё.
Стеша отрешенно пробормотала:
– Такая у нас работа: волноваться.
Егор бросил на неё внимательный взгляд, прищурился.
– Ты где в Питере остановишься?
Этот вопрос застал Стешу врасплох, она растерянно пожала плечами. Лицо Егора вытянулась:
– Да ну! Серьёзно? В Питер? В ночь? В никуда? – Он облокотился на стол, положив руки перед собой. Стеша покосилась на длинные, тонкие, словно точеные пальцы; про такие говорят – музыкальные, если бы не горбик на мизинце. – Я могу предложить тебе помощь?
Хорошо, что полумрак вагона скрыл её замешательство и румянец на щеках.
– Зачем? Я справлюсь.
– Оставлять женщину наедине с бедой – не по-гусарски.
– Ты же не гусар, а подводник! – Стеша грустно усмехнулась.
– Я русский офицер. И мужчина. Род войск здесь значение не имеет, – отрезал он. – Так я могу тебе предложить помощь? – И, не дожидаясь ответа спутницы, изложил суть: – Пока ты не разберешься со своими проблемами, можешь жить у меня. Мы с сокурсником снимаем квартиру недалеко от Академии. Его супруга у родителей до середины мая, я переберусь к нему в комнату. Так что комната будет абсолютно свободна.