Танго Скорпионов
Шрифт:
– Писает в штаны Александр Аркадьевич, – засмеялась Наталья, – и полудурок Осокин получил от меня хорошей плесени. Сейчас диплом получу и сразу подам на развод и на размен квартиры. А свои деньги ты, наверное, сегодня или завтра получишь?
Семён ласково посмотрел на Наталью и, поцеловав её в левое ухо, произнёс:
– Умница ты у меня! – деньги, как получим, поедем на выходные к моему брату в лес. Рыбка, там хорошая клюет. А вкусней ухи, приготовленной на костре ничего в жизни, не бывает.
– Я согласная питаться одними бульонными кубиками, только бы быть всегда рядом с тобой, – ответила Наталья, убирая с его плеча свой волос. – Хочу утром и ночью
Он утвердительно несколько раз кивнул и задумчиво ответил: – Твои желания совсем не запретные, – поцеловал он ещё раз в левое ухо и, включив зажигание, бесшумно тронулся с места.
Проезжая мимо проходной, они не обратили внимания, как из окна кабинета директора, машину Семёна провожал беспокойным взглядом Осокин. Наталью он не видел в машине, но чувство ревности остро вонзилось в его душу. В это время в кабинет зашла Оксана, жена главного инженера, – она же заведующая складом и лучшая подруга Натальи. Не обратив внимания на удручённого мужа, она подсела к столу Карташова, где стала свидетелем диалога между директором и Осокиным. Все находящие в кабинете до предела были возбуждены и бросали друг на друга недобрые взгляды. Карташов держал в руках авторучку и нервно бил ей по столу.
Глава 6
Дима Осокин был сыном бывшего директора маслозавода. После развала Советского Союза отец не успел обеспечить единственному сыну должную карьеру на своём заводе. Завод обанкротился, и был выкуплен Московской компанией, и Диме пришлось идти работать в вагонное депо простым электриком, где, председателем профкома был его дальний родственник Карташов Александр Аркадьевич. Карташов не был ни производственником, ни хозяйственником. Он практически всю свою сознательную жизнь работал функционером. Начинал свой путь общественной работы с секретаря комсомольской организации и дошёл до профсоюзного лидера. Карташов обладал ораторским даром, и этот дар он использовал долго в вагонном депо российской железной дороги. Он в течение шестнадцати лет был бессменным председателем профкома. И когда коллектив вагонного депо вволю наслушались от него обещаний, которые он не выполнил, они просто не выбрали его председателем на очередной срок. Он рассчитался из депо и благодаря своему ораторскому дару и умению пыль в глаза пускать, сумел пробиться в директора арматурного завода. Директорствовать ему пришлось не долго, – через пять месяцев арматурный завод стоял на грани банкротства. Учредители, поняв, что не того ангажировали на директорскую должность, уволили его без выходного пособия с завода. Но и после такого краха ему повезло, он пристроился вновь директором на завод канцелярских принадлежностей. Когда до него дошёл слух, что его дальний родственник покупает помещение для завода пластмассовых изделий, он поехал к нему в Москву. Там он сумел убедить его, что сможет смонтировать оборудование и вывести завод в доходное предприятие. На деле оказалось, Карташов набрал себе в штат в основном своих людей и больше отдавал предпочтение изделиям из левого сырья, которое было не учтено складом. Его тёмные дела были не известны Хозяину, но хорошо об этом было известно приближённым людям директора. Потому что почти каждый из них, в какой-то мере был задействован в этих махинациях. Рабочим оставалось только догадываться, почему их зарплата не соответствовала показателям отгрузки готовой продукции. Но все молчали, боясь получить расчёт. Директор считал себя самым умным, а женщин совсем в расчёт не брал, думая, что их эта зарплата вполне устраивает. Но он глубоко ошибался. Да они молчали при начальстве, но как только оставались наедине, то почти каждая из них высказывалась, словно матёрая мятежница. Их чаша терпения начала переполняться. И они откровенно высказали свои сомнения Оксане, заведующей склада. Оксана умолчала об их недовольствах, решив, что незачем баламутить воду и так в мутной воде. Но когда она в кабинете директора узнала, отчего у всех мрачные лица дополнила директору тревоги. Она открытым текстом высказала, что рабочие вникли в отгрузку готовой продукции со склада и её значительное расхождение с получаемой зарплатой.
Карташов сделал лоб гармошкой и, кинув недобрый взгляд на Осокина, сказал:
– Ничего не поделаешь Дима, нужно брать деньги и иди, разыскивать Панова? Только не забудь с него взять расписку, что он к нам никаких претензий не имеет, а женщинам я постараюсь объяснить ситуацию.
Дима стоял около окна, делая вид, что никого не слушает. Но когда директор произнёс его имя, он состроил, кислую физиономию и, тыкая указательным пальцем в стекло, огорчённо произнёс:
– Мне кажется, его машина сейчас проехала мимо окна и если я не ошибаюсь, то там сидела и Наталья моя.
– Ты от ревности скоро совсем с ума сойдёшь, – вскипел Карташов, – никуда она от тебя не денется. Не забывай, она в городе одна, и ты ей в любое время можешь указать на дверь. Куда она пойдёт? – Директор вопросительно смотрел в упор на бледного Осокина.
– Никуда не пойдёт, она такая же хозяйка квартиры, как и я. Возьмёт и отсудит у меня половину жилья. И скажет: – Не горюй Митя!
– Ну, если ты с ней жилищным паем поделился, то ты совсем олух Осокин. Больше я тебе ничего сказать не могу, – покачал головой директор.
– Сейчас поздно уже чего – то говорить, – пропищал Дима, – дело сделано, но у меня Аркадьевич к тебе вопрос есть. Где я возьму деньги, что – бы заплатить Панову?
– Поскреби у себя по сусекам и отдай, а в получку я тебе всё верну сполна. У тебя же я знаю, отложены деньги на новый автомобиль, вот оттуда и возьми?
– За три месяца я ему отдам шестьдесят тысяч, а ты мне сколько заплатишь? – ныл Дима.
– Что ты слюни распустил? – заорал Карташов, – возьми у бухгалтера ведомость и вперёд. Заплати фактическую сумму, как полагается. Но обязательно расписку только возьми, а то не дай бог ещё в Международный Красный Крест напишет или в Нюрнберг. От такого ухаря, чего хочешь, жди. А тебе Дима я скажу, женам нужно доверять, и твоя Наталья – красавица, едва ли поведётся на мужчину, который ей в отцы годится. Да и Семён Максимович не совсем аморальный тип. Он грамотный и интеллигентный человек. У него взрослые сыновья. Справки я о нём наводил. Но, к примеру, я скажу, будь я твоей женой, я бы тебе тоже изменял. Ты индюк, а не муж. А про Семёна мне сказали, что он морально устойчив и хороший семьянин. И специалистом его классным называли, там, где он работал куратором.
– То, что он специалист опытный, – вопросов нет, – сказал Дима, – но он со своими знаниями может здесь таких дров нарубить, если встретится с Хозяином. Тогда нам всем придётся новую работу искать.
– Брось ты хреновину нести, – возразил ему Карташов. – Мы прибыль ему даём, а что станки выходят иногда из строя, ничего в этом страшного нет. Это агрегаты из металла, и они имеют свойство ломаться и износиться. Мы станки чиним, и они опять у нас в работе.
– Два станка, у нас сейчас простаивают, – сообщил Дима, – накрылись на них масло насосы. А я в них ничего не понимаю, и слесаря молодые ладу им не могут дать. Вот бы, где пригодились познания Панова.
– Почему молчал и никаких мер не принимал? – спросил директор.
– Они два дня как стоят, а вас в это время не было.
Тихоновичу я сразу доложил, – кивнул он на главного инженера. – Он мне сказал, чтобы я у Оксаны на складе взял запасные и поставил их. Мы с ней весь склад перевернули и ничего не нашли.
– И не найдём, – сказала она. – Я вспомнила Александр Аркадьевич, что вы их сразу к себе в кабинет забрали, когда нам ЗИПЫ поступили из Италии.