Танго со смертью
Шрифт:
Лине было неловко оттого, что она невольно слушает чужие откровения, и она тихонько застонала.
Женские каблучки застучали в ее сторону. Врачиха взглянула на монитор рядом с Линой, что-то ей вколола и отошла в другой конец комнаты. Лина закрыла глаза, притворилась спящей и вскоре вправду задремала. Разбудил ее все тот же низкий голос с приятной хрипотцой.
– Помнишь, Костян, тут на днях один старикан лежал?
– У нас, Муха, молодых мало, в основном стариков после операции привозят, разве всех упомнишь? – неохотно отозвался Костян. Видимо, он тоже задремал и был недоволен настроем Мухи трепаться ночь на пролет.
– Костян, этот дед
– Ну и что? – проворчал Костян. – ты-то какое отношение ко всему этому имеешь, Муха-Цокотуха?
– А я, Костян, между прочим, не такая тупая, какой ты меня считаешь. Заглянула в его историю болезни, а там в графе «родственники» и «кому звонить» – соседка вписана. Втыкаешь? Почему бы ему достойно не отблагодарить добрую «мать Терезу», то бишь меня? Этот дед вообще-то тяжелый, он должен в неотложной хирургии до сих пор лежать. Надо будет после дежурства к нему забежать. Типа проведать, как он оклемался. Могу еще гранатового сока или яблок, вроде как из гуманизма, дедуле принести.
– Ежели он такой крутой папик, то твой гранатовый сок для него – просто тьфу, как для тебя вода из-под крана. Да и сиделку ему нанять ничего не стоит.
– Одно дело – сиделка, другое – молодая симпатичная женщина-врач, которая проявляет искреннее сочувствие и может оказать профессиональную помощь.
– Да ладно, Муха, губы-то не раскатывай: наркоз пройдет, и богатенький дедушка тебя видеть не захочет, – продолжал Костян. – Старики, они, знаешь, какие…
– Какие?
– Подозрительные и хитрожопые, вот какие! У меня дедуля был родной, царствие ему небесное, так он всегда, когда я из магазина жратву приносил, потом сдачу до копейки пересчитывал. Все боялся, что я его денежки «просру». А чего там «просирать»-то было, его пенсию копеечную, что ли! Так вот, Муха, богатенькие старики – они еще хуже моего нищего деда. Потому они и богатыми стали, что копеечку к копеечке всю жизнь складывали, Ленина к Ленину собирали. Втыкаешь? А вообще-то не мое это дело. Флаг тебе в руки, Муха! Охмуряй любую старую развалину, если охота. Летай, как говорится, мухой по его стариковским прихотям! Будешь с этим старым перцем нянчиться до его могилы, а там и молодость пройдет. Между прочим, богатенькие старички и старушки, сама знаешь, обожают лечиться, денежки на врачей платные процедуры не жалеют и живут сейчас ох, как долго… Сознание Лины путалось, и, не успев толком осмыслить слова Мухи и рассуждения Костяна, она снова провалилась в долгий и беспокойный сон.
Старый друг лучше новых двух
– Ку-ку, кто-кто это в нашу палаточку приехал? Кто у нас на новогоднюю елочку похож?
Лина с трудом разлепила глаза. Перед ней пританцовывала и порхала, как огромная моль, близкая подруга Люся, держа в каждой руке по объемному пакету. Люся зачем-то нарядилась в больницу, как на праздник. Наверное, решила взбодрить Лину после операции. В шелковой нежно-сиреневой кофточке и в черных брюках с атласными лампасами подруга обычно ходила в театр или в гости, во всяком случае, не трепала «парадную форму» по муниципальным заведениям и по больницам.
– А почему я похожа на елку? – растерянно спросила Лина. Она по-прежнему туго соображала, наверное, действие наркоза еще не закончилось.
– Жаль, что ты себя сейчас в зеркале не видишь, – расхохоталась Люся. – Вся с головы до ног увешана капсулами и капельницами, и все они разного цвета. В общем, здравствуй, ёлка, Новый год!
Лина увидела часы, висевшие над дверью, и сварливо поинтересовалась:
– А ты с какого перепуга ко мне ночью заявилась? Еще только четыре часа утра…
– О боже, все как я боялась! Умом повредилась… от длительного наркоза, – пробормотала Люся. – Лин, ты что? Уже вечер скоро, 16 часов!
Лина попыталась вспомнить, сколько времени она провела в реанимации, что за врачи и сестры там были, но детали не складывались воедино, картинка постоянно рассыпалась на мелкие осколки. В память врезались лишь черные глаза Омара Омарыча, несколько раз нарисовавшиеся в изголовье ее койки, и теплая рука доктора, которую она пожимала с каждым разом все крепче и увереннее.
Люся почему-то решила, что ее главная задача – не давать Лине спать, чтобы мозги, отравленные наркозом, окончательно просветлели. Подруга уселась на стул и принялась развлекать Лину больничными байками и впечатлениями.
– Представляешь, у вас тут в отделении вперемешку женские и мужские палаты. Мужчины и дамы фланируют по коридору, беседуют в холле, в столовой кефир пьют. В общем, светская жизнь бьет ключом. Кавалеров полно, так что тебе не будет скучно.
– Ох, какие у старой елки кавалеры! – вздохнула Лина. – Разве что какой-нибудь древний трухлявый дуб после шунтирования пошумит в холле ветвями.
– Когда сможешь ходить, первым делом подойди к окну. – не унималась Лина. – Там внизу, прямо под твоим окном нарядили огромную елку. Она такая же красивая, как ты сейчас. Через две недели Новый год, ты не забыла? Доктор сказал, что тебя к празднику, возможно, домой выпишут. В общем, не унывай, подруга. еще станцуем танго на твоем столетии!
– Ага, танго в ритме сердца, – проворчала Лина. – Мне теперь только танцевать и осталось.
Лина с трудом осмыслила словосочетание «Новый год» и подумала, что и впрямь хорошо бы к тридцать первому выбраться на волю. Впрочем, какой уж тут праздник! Омар Омарыч предупредил, что восстановительный период после операции на открытом сердце – минимум полгода. Все это время желательно пореже ходить в гости и в театр, чтобы инфекцию не подцепить, в транспорте тоже ездить надо пореже. Главным маршрутом в ближайшие месяцы будет путь в медицинскую лабораторию – придется регулярно кровь на протромбин сдавать. Тоска, одним словом!
Люся заметила, что Лина загрустила, и это ей не понравилось. Она не оставляла надежду исцелить подругу словом, как в какой-нибудь сомнительной телепередаче.
– Знаешь, что я сейчас случайно подслушала? – громким шепотом сообщила Люся. – Медсестричка и молодая врачиха сплетничали на сестринском посту про какого-то бывшего дипломата. Этот господин лежит в твоем отделении. Он типа какой-то важный старый перец. В общем, не теряйся! – продолжала Люся гнуть свою линию. – Хорошую партию можно составить в любом месте, даже на похоронах, а уж в известной кардиологической клинике – тем более.
Лина слабо улыбнулась в ответ и помахала рукой перед носом подруги, давая понять, что все, она устала. Время посещения окончено. Слушать тараторившую и порхавшую рядом с койкой Люсю и тем более отвечать на ее глупости было пока еще невыносимо тяжко. Подруга обиженно замолчала, однако послушно направилась к выходу. Люся записала все просьбы Лины и сообщила, что прибудет послезавтра. Словом, она, как Карлсон, улетела, но пообещала вернуться.
– Милая, милая Люся! – вспомнила Лина симпатичный старый мультик и вновь провалилась в глубокий сон.