Танк – комсомолец "Мюр и Мерилиз"

Чекмарев Владимир Альбертович

Князь дважды в год бывал в Петербурге по каким своим охтничьим делам и в каждый приезд привозил Великому князю подарки в виде хороших вин, и плюс к этому взял в аренду у одного помещика лесный угодья с охотничьим домиком, который расшили в целый замок. В этих лесах егеря князя ловили кабанов, а потом отвозили их в клетках в его княжество, где на этих кабанов проводилась Турнирная охота. По крайней мере такова была официальная версия приездов князя в Россию. Граф Шувалов, шеф Тайной канцелярии, конечно проверил князя и с удоволетворением нашел второе дно его поездок… Оказывается, камердинер князя, привозил Санкт-Петербургским ювелирам партии старинных драгоценностей, когда одного из слуг князя подпоили на кухне дома, где князь был в гостях, тот рассказал, что дальний родственник

князя, капитан британского капера и присылакет ему на продажу часть своей добычи из дальних морей, так что тайные опричники императрицы Елизаветы поняли, что князь не шпион и успокоились, тем более, что князь через Петра передал для императрицы подарок – старинное колье дивной красоты.

Для нашего рейда под Цорндорф, в свете придуманной мною хохмы, нужно было плавное вхождение в окружение будущего императора Петра III, и штаб генерала Виллима Фермора. Благодаря Сашке и Селене, мы теперь могли прокалывать Время в любых точках до конца 1916 года и посему группа гомункулусов под аватарами князя фон Штауффенберга и его свиты внедрилась в окружение Петра Федоровича, приучив его к вину вместо пива и к выездным охотничьим пикникам с гетерами в костюмах егерей. Так что по дороге на богомолье, были сплошные привалы с пьянками и охотой, который организовывал князь, «случайно» принявший участие в этом походе. А пока происходил этот «хадж» местного разлива, наступило время сражения при Цорндорфе…

На рассвете 25 августа 1758 года по Григорианскому календарю, под крепостью Кюстрин, на поле у местечка Царндорф, застыли в ожидании крови, лязга стали и грохота орудий, семьдесят пять тысяч солдат, при трех с половиной сотнях орудий.

Русской армией командовал генерал аншеф Фермор, пруссаками, их король Фридрих II, прозванный Великим (видимо за то, что его постоянно били русские и за то что дважды в этой войне он терял свою столицу Берлин).

Виллим Фермор был честным воякой, но не сильно уверенным в себе и посему, в реальном времени не довел эту битву до полностью победногь конца, но тут приехали «лесники»…

К шатру командующего подъехала странная кавалькада из трех высоких чинов в гвардейских мундирах с пышными эполетами, девушки в ментике гусарского корнета и неизвестного с лицом скрытым башлыком. Гвардейцы были настолько со странно знакомыми лицами, что всех пятерых пропустили в шатер безприкословно. Фермор тоже вроде бы узнал троих гардеонусов и готов был поклясться в том, что видел их в императорском дворце (это работала одна из психологических технологий Атлантов), ну а когда четвертый гость размотал с лица башлык, то перед присутствующим предстал Великий Князь и Цесаревич Петр Федорович. Он показал генералу именной рескрипт об оказании подателю сего всяческого содействия (этот рескрипт, он по совету князя вытянул у императрицы перед поездкой) и сказал, что командующим остается генерал, и победа будет числиться его, но в этой битве он должен действовать строго по указанию цесаревича и первым делом перестроить войска и освободить места для секретных батарей прибывшим вместе с цесаревичем. Получив прямой приказ, генерал оживился и энергично стал его выполнять.

Мы привезли с собой «Сороки Нартова», многоствольные системы залпового огня, представляющие собой вращающееся колесо с сорока четырьмя трехфунтовыми мортирками, стреляющими по очереди. Ими мы и решили встретить кавалерию Зейдлица на роковом правом фланге, именно удар прусских кавалеристов по которому и не дал русским полной победы. Артиллерию Фермора переместили в центр и на левый фланг, чем нивелировали, даже тень успеха прусской пехоты.

Игорь с Сашкой стали спорить над модернизацией Нартовской скорострелки, предлагая удлинить стволы, для большей эффективности картечного огня и модернизировать запалы, но мы с Селеной подняли их на смех и предложили вкладыши на основе бластеров, стреляющие шариками плазмы и управляемых компьютером, так же, как и механизм поворота, а после боя, установки оставались в первозданном состоянии, на том и порешили.

Гвардейцами были мы с ребятами, гусар-девицей Селена, Петром – запрграмированный гомункулус под моим контролем, в помощь нам был эскадрон гомункулусов под личиной

рейтар голштинцев, наемников цесаревича Петра. А остальные девчонки на танке по наметкам Информатория, прошлись по прусской артиллерии и вообще по ихним тылам. После катастрофического расстрела кавалерии Зейдлица вместе с ее командующим, краха атак прусской пехоты на левом фланге, и лихого прорыва кирасир генерала Демиоку в Центре, Русская армия перешла в победное наступление, а короля Фридриха почти насильно эвакуировали в сторону Кюстрина, где у какой то полуразрушенной фермы, у него на глазах, непонятная изрыгающая огонь махина уничтожила его гвардейцев, а потом девица в гусарском мундире, невообразимо лихо соскочив с коня, приставили ему к горлу клинок, и буквально пропела чудесным голосом: «Сир, вы мой пленник», а потом произошло и вовсе невообразимое… к устало сидящему королю подъехали русские всадники, во главе… сГерцогом Карлом Петером Ульрихом фон Шлезвиг-Гольштейн-Готторпским, ныне Великим Князем Петром Федоровичем, будущим Императорм Всероссийским. Петр соболезнующее посмотрел на Фридриха и сказал: - «Зря ты дядюшка полез на Россию. Еще раз подробное учудишь, отрублю твою голову вместе с короной» - и свистнул палашом у него над головой.

После чего Фридрих впал в оцепенение в которым и находился все остальное время, вплоть до возвращения в Берлин после войны.

Петр еще раз повторил генералу Фермору, что победа только его, и цесаревича тут вовсе и небыло, но уже по всему Русскому лагерю слышались виваты Петру Федоровичу, который по словам «очевидцев» подскакал к шатру командующего и сбросил с седла на землю связанного короля Фридриха, дальше слухи еще только прибавляли деталей, например таких, что слезая с коня, цесаревич наступил на пруссака.

Генерал Фермор отправил в Санкт-Петербург два сообщения, формуляр о победе и пленении короля Фридриха (короля отправили вместе с формуляром) и секретное послание, где описал героическое поведение Петра Федоровича.

А сам Карл Петер Ульрих, выехавший на Питерский тракт внезапно получил депешу от императрицы с приказом срочно возвращаться в столицу, причем депеша была весьма милостива. Чем ближе подъезжал цесаревич к Питеру, тем восторженнее его встречали, а когда он узнал о том что армия Фридриха разбита и он пленен, причем победитель именно он Петр, бедняга чуть не сошел с ума, но князь его успокоил... Он сказал что негоже храброму воину отказываться от славы победителя Фридриха Ведикого ибо теперь Великий именно он.

Когда после торжественной встречи, Петр пошел навестить пленного короля, то Фридрих увидев его стал кричать от страха и закрывать голову руками, чем окончательно ввел цесаревича в расстройство.

Кенигсберг и Восточная Пруссия остались на этот раз за Россией, Петр спился без всяких колик и умер сам (ну почти сам), а Екатерина в знак дружбы и вечного мира, отдала пруссакам Польшу, кроме православных областей.

А за сороками Нартова охотились все разведки Европы.

Сорока* - старинное название многоствольных дульнозарядных систем.

Глава 33. Вива Мексика. Вива Боливар

Мы занялись реорганизацией своего «музейного» хозяйства… У ребят появились предложения по картинам в моей «Третьяковки», то есть добавилось еще сотня полотен, но пропускал я только реализм (исключение было для Дали), и я во-первых расширил Зал Художественной живописи, во-вторых пристроил к нему три отсека под наши оружейные коллекции, с входами туда прорезанными в «Батальной стене», но... Селена устроила себе зал «Драгоценных изысков» и все остальные наши милые пассии сразу тоже загорелись коллекционированием драгоценностей, и я, дабы чуток снизить страсти, ограничил их позывы тремя залами, то есть, как дополнения к нашим оружейкам и поставил условие, что бы это было не «сорочье» накопительство, а именно выставочное коллекционирование и по этому поводу, показал им фильмы «Восемь подруг Оушен» и «Паркер», чем привел их в восторг и задал направление деятельности, не в смысле краж, но в смысле экспозиции.