Танки на Халхин-Голе"Необъявленная война Сталина"

Коломиец Максим Викторович

На левом фланге советско-монгольских позиций в течение дня 29 мая шел бой батальона 149-го полка против отряда Азума. В этой операции активное участие принимал взвод химических танков (5 ХТ-26), благодаря которым японский разведывательный отряд был разгромлен. Подполковник Азума погиб. Этот эпизод показал, что японская пехота не выдерживает огнеметания и боится химических танков.

К вечеру 29 мая бой затих. Полковник Ивенков отдал приказ об отводе частей на западный берег Халхин-Гола, части Ямагато отходили на восток.

В оперативной сводке о ходе боев, направленной в Москву, командир 57-го Особого корпуса Н. Фекленко сообщал, что «наши части под натиском противника отошли на западный берег р. Халхин-Гол». Там же говорилось о том, что в воздухе полностью господствует японская авиация. Дело в том, что 100-я авиабригада 57-го Особого корпуса, укомплектованная слабо подготовленными летчиками, не смогла успешно противостоять японским пилотам, многие из которых имели опыт боев в Китае, Поэтому бои 28–29 мая проходили при полном господстве японской авиации, оказывавшей поддержку своим наземным войскам.

Танк Тип 97 «Чи-Ха» командира 4-го танкового полка полковника К. Йошимару, уничтоженный советскими танкистами в бою 3 июля 1939 года. Полковник Йошимару и экипаж танка погибли (ЯМ).

30 мая в 11.00 части 6-й кавалерийской дивизии переправились на восточный берег Халхин-Гола и стали выдвигаться к линии границе. При этом дивизия подверглась налетам японской авиации и понесла большие потери в конском составе. К 18.00 ее передовые дозоры вышли на гребень высот в 7 км восточнее реки, где были остановлены пулеметным огнем. После этого дивизия отошла на западный берег Халхин-Гола.

К этому времени Ямагато получил подкрепления: части 71-го полка, пулеметную роту, три артиллерийских батареи. Одновременно пришел приказ о возвращении в Хайлар. Ранним утром 1 июня части Ямагато снялись со своих позиций и двинулись к Хайлару.

Хотя Ямагато и его солдаты получили благодарность, слова «победа» слышно не было. Майские бои показали командованию 23-й дивизии неудовлетворительную работу связи, недостатки во взаимодействии частей, слабость противотанковых средств. Потери японцев в боях 28–29 мая составили 159 убитых, 119 раненых, 12 пропавших без вести, 1 37-мм орудие Тип 94, 19 пулеметов, 8 грузовиков, 2 легковых машины, 2 танка Тип 94 «ТК».

Потери советских частей составили 138 убитых и пропавших без вести, 198 раненых, 10 бронеавтомобилей, 3 орудия, 15 автомобилей. Монгольские части потеряли 33 убитых и 3 бронеавтомобиля БА-6.

Майские бои вскрыли серьезные недостатки в подготовке советских войск. Прежде всего, это касалось разведки, управления войсками и связи. Плохо было налажено взаимодействие между различными частями. Кроме того, эти бои показали, что монгольские цирики боятся японской пехоты, но с успехом сражаются против маньчжурской кавалерии. Наиболее подготовленными из монгольских частей оказались экипажи бронеавтомобилей.

Трофеи, захваченные японцами в ходе боев 6-7июля: 122-мм гаубица обр. 1909/30 года из состава 175-го артиллерийского полка и бронеавтомобиль БА-6 (радийный) 9-й мотоброневой бригады. Восточный берег Халхин-Гола, июль 1939 года (АСКМ).

Подготовка к новым боям

1 июня 1939 года в Москве начальник Генерального Штаба РККА Б. Шапошников доложил народному комиссару обороны СССР Ворошилову об итогах майских боев на Халхин-Голе. В результате этого было принято решение о замене командира 57-го Особого корпуса Н. Фекленко. Основным аргументом было то, что Фекленко плохо справляется со своими обязанностями и «плохо понимает природу боевых действий в специфических условиях пустынной степной местности». Вместо него начальником оперативного управления Генштаба была предложена кандидатура комдива г. Жукова, заместителя командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии. Эта кандидатура была утверждена, и уже 2 июня Жуков вылетел в Монголию.

Уместен вопрос — почему выбор пал именно на Жукова? Ведь до этого он в течение одного года командовал 3 и 6-м кавалерийскими корпусами, а с конца 1938 года являлся заместителем командующего Белорусским военным округом по кавалерии. Никакого боевого опыта Жуков вообще не имел и, служа в лесах Белоруссии, ничего не знал о специфике командования войсками в условиях пустынно-степной местности Монголии. И, тем не менее, его назначили командиром 57-го Особого корпуса. Почему — ответ на этот вопрос в архивных документах найти пока не удалось, да и, наверное, вряд ли удастся. Однако, по некоторым косвенным данным, можно предположить, что с новым назначением Жукову помог «первый конник Красной Армии» С. Буденный, в аппарате которого и проходил службу Жуков (С. Буденный был инспектором кавалерии Красной Армии. — Прим, автора). За какие заслуги — можно только гадать.

Но как бы там ни было, 12 июня 1939 года Жуков сменил Фекленко на посту командующего 57-м Особым корпусом. Фекленко убыл в Москву, в распоряжение Наркома обороны.

Японские солдаты осматривают захваченный танк БТ-5 из состава 11-й танковой бригады. Июль 1939 года (ЯМ).

В октябре 1939 года, в своем докладе об итогах операции Жуков представлял бывшее командование 57-го корпуса в достаточно неприглядном свете:

«Готовясь к боевым действиям, японцы надеялись на ту сложную обстановку, которая создается для Красной Армии в связи с удаленностью района от железных дорог и, видимо, также возлагали большую надежду на свою агентуру, которую имели в штабах 57-го Особого корпуса и МНРА в лице бывшего начальника штаба корпуса Кущева, бывшего помощника начальника штаба Третьякова, бывшего начальника оперативного отдела штаба корпуса Ивенкова, бывшего зам. главкома МНРА Лупсанданой и ряда видных работников полпредстава, Министерства и ЦКНРП (Монголии)…

Командование 57-го Особого корпуса в лице комдива Фекленко, советники МНРА, штабы 57-го Особого корпуса и МНРА проявили преступную халатность в подготовке восточного направления к боевым действиям.

Никаких оперативных документов, расчетов и соображений на случай сосредоточения советских и монгольских войск не было. Части 57-го Особого корпуса и МНРА оказались очень слабо подготовленными, особенно плохо был подготовлен штаб 57-го Особого корпуса…

С января 1939 года на восточной границе участились провокации, однако всем этим стычкам командование 57-го Особого корпуса значения не придавало. С 11 мая на границе фактически уже шли бои с японо-баргудскими частями, а командование, не зная и не понимая происходящих событий, выехало утром 15 мая на лесоразработки по хозяйственным делам за 130 км от Улан-Батора. Только под нажимом Наркома обороны и Генштаба штаб 57-го Особого корпуса приступил к выяснению обстановки у Халхин-Гола».