Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»
Шрифт:
Справа от дороги, рядом с впереди идущим танком взметнулся взрыв.
Первой мыслью у Павла было: «На мины наткнулись!» Но мина взорвалась бы под гусеницами, а не рядом.
– Остановка! Все из машины! – скомандовал он.
Приказ был выполнен моментально. Танк остановился как вкопанный. Экипаж выбрался из открытых люков, танкисты бросились в разные стороны.
Танк Павла был замыкающим, и Павел видел, как машины его роты пока идут вперед. Он бросился в танк и натянул шлемофон:
– Товарищ Пятый! Авианалет! Над нами
Но в наушниках – только треск.
Впереди грохнул взрыв, за ним – еще. С ревом выходя из пике, над «тридцатьчетверкой» промчался «Юнкерс-87».
– Сунцов! Это Стародуб! – открытым текстом закричал Павел. – Воздух!
Впереди раздался еще один взрыв.
Павел высунулся из люка. Далеко впереди горели дымным пламенем два танка его роты. А сверху пикировал еще один самолет, причем Павлу показалось, что пикировал прямо на него. Как он выскочил из башни, Павел даже не вспомнил. Стремглав кинулся в сторону, где призывно махал рукой Михаил – он с экипажем укрылся в свежей воронке от авиабомбы.
На фронте существовало твердое убеждение, что в одну и ту же воронку снаряд или бомба дважды не попадают.
Павел прыгнул в воронку, скатился на дно. Он запрокинул голову и увидел, как от пикировщика отделилась бомба. Нарастал свист, леденящий душу и парализующий волю.
Павел закрыл руками уши. Оглушительно грохнуло, причем совсем недалеко. На укрывшийся в воронке экипаж посыпались комья земли.
Немецкие самолеты построились цепочкой и улетели. Павел удивился. Налет закончился быстро, скорее всего у немцев закончились авиабомбы.
Экипаж, отряхиваясь и отплевываясь, выбрался из воронки.
Танк, который шел впереди, лежал на боку, опрокинутый взрывом. Немец немного промахнулся: бомба легла неподалеку, и взрывной волной тяжелую боевую машину подбросило, как щепку.
Из ложбинок и воронок стали появляться танкисты.
– Ничего себе! Пять метров в сторону, и танку был бы каюк! – удивлялись танкисты.
Видимых повреждений перевернутый танк не имел, и его решили поставить на гусеницы. Прицепили буксирным тросом к Т-34 Павла, и Михаил дернул.
Трос натянулся, как струна, гусеницы скребли землю. Перевернутый танк качнулся, потом упал на обе гусеницы. Удар был такой, что Павел почувствовал, как дрогнула земля.
Оба экипажа стали осматривать пострадавшую машину и, к своему удивлению, повреждений не нашли, даже двигатель сразу завелся.
Оба танка двинулись вперед – надо было узнать, живы ли экипажи сгоревших танков.
Когда они подъехали к голове колонны, там уже стояли экипажи двух уцелевших танков. Едва экипаж Павла выбрался из машины, как они увидели – головы танкистов обнажены, шлемофоны бойцы держали в руках.
– Кто? – спросил Михаил.
– Экипаж командира роты Сунцова и экипаж Кузьмина.
Несколько минут они постояли молча. Сгоревшие танки еще чадили, исходя смрадным дымом. Краска на машинах обгорела, и башенные номера прочитать было невозможно.
– Что делать будем? – спросил командир одного из танков, сержант Супрунов.
– Приказ выполнять! – жестко ответил старшина Ивлев. – Поскольку я здесь старший по званию, командование ротой принимаю на себя. По машинам!
Поредевшая колонна из четырех танков поползла дальше. Только от места бомбежки далеко уйти не удалось. Вдалеке, из-за пригорка, показались немецкие танки – Павел разглядел их в прицел. Угловатые башни не оставляли сомнений, хотя крестов видно не было. Дистанция для стрельбы была слишком большая.
– Принять боевой порядок! – услышал Павел приказ.
Танки, следовавшие колонной, расползлись по фронту, образовав жиденькую цепь. «Один, два, три», – начал считать Павел вражеские танки.
– Шестнадцать! – подвел он итог. – Это же по четыре на один наш!
Танки быстро сближались. У немцев не выдержали нервы, и они начали стрельбу первыми. Однако снаряды их пока не причиняли урона. Они рвались рядом. А если и попадали, то рикошетами. Только резкий удар по броне ощущался.
Павел приник к прицелу. Судя по сетке дальномера – пора! Он навел пушку по горизонтали.
– Остановка!
Танк встал. Павел поправил наводку, выстрелил. В прицел было видно, как снаряд высек искру из башни T-IV и срикошетил.
– Бронебойным!
Клацнул затвор пушки.
– Готово!
Павел едва коснулся маховика, поправляя прицел. Выстрел! На этот раз вполне удачно.
Немецкий танк остановился, изо всех его щелей повалил черный дым.
– Есть один! Бронебойный!
– Командир, нельзя стоять, подобьют! – закричал Михаил.
Танк дернулся вперед, и на место, где он только что стоял, угодил снаряд. И правда, не на полигоне же он, надо маневрировать.
Михаил вел танк короткими зигзагами. На поле уже горели три немецких танка.
Павел поймал в прицел еще один танк.
– Остановка!
Танк замер. Михаил поправил прицел и нажал педаль спуска. Выстрел! Немецкий T-III крутанулся на месте и остановился, подставив борт.
– Бронебойный!
И тут же влепил снаряд по корпусу, между катков. Раздался взрыв, с танка сорвало башню.
– Еще один испекся! – оповестил Павел экипаж.
Другие «тридцатьчетверки» тоже вели активную стрельбу. На поле боя застыли неподвижно уже семь танков врага.
И немцы дрогнули. В прямом бою против Т-34, без поддержки артиллерии шансов у них было мало. Немецкие танки поползли назад и скрылись за бугром.
Наши Т-34 остановились.
– Все целы? – затрещала рация. – Стародуб?
– Цел, подбил два танка.
– Супрунов?
– В порядке. И я два подбил!
– Иванютин?
– Цел, командир. Только одного успел ущучить.
– Спать меньше надо! Снаряды остались?
Павел повернулся к заряжающему:
– Сколько у нас бронебойных осталось?