Тариф на друга

Анисимов Андрей Юрьевич

– Что вы все из моей скромной персоны Синюю бороду делаете? Живу как монах. Жена и та за тысячу миль. Забыл когда трахался. С меня отшельников маслом писать. – Пожаловался Петр Григорьевич: – Не нуди, вываливай.

Бобров не спешил. Он разлил в два стакана из заварного чайника, уселся за стол, достал из ящика тарелочку с баранками и отхлебнув из стакана, невзначай произнес:

– Мятишкин…. – И заметил неожиданно покрасневшую физиономию подполковника.

– Что Мятишкин? – Переспросил Ерожин, стараясь не выдать своего замешательства. Боброву надоело играть в прятки и он показал подполковнику диараму, пояснив ее, как делал это Шмаков.

– Прости Никита Васильевич,

виноват перед тобой. И Мятишкин был на Сиреневом бульваре. – Признался Сыщик.

– Когда?

– В тот же день, что и остальные. Только на два часа раньше. – Ответил Петр Григорьевич.

– В самой квартире?

– Не знаю. Я с ним столкнулся в подъезде нос к носу, когда первый раз вошел к пятиэтажку. У него была такая довольная и не очень трезвая рожа, что я подумал – местный алкаш отправляется в магазин за добавкой. И только, увидев его в офисе Веселого, понял, что дал маху.

– Что же ты мне сразу не сказал? – Поморщился Бобров.

– Как не сказал? Я тебе стаканчик с его пальчиками принес. Это больше чем ля, ля. – Оправдывался Ерожин.

– Там были пальчики Мятишкина?! – Никита Васильевич от волнения привстал.

– Его. А что тебя так взволновало? – Удивился сыщик.

– Он был в самой квартире! Ты, сукин сын, вычислил убийцу и молчал! – Заявил полковник. И трудно было понять, обвиняет он Ерожина или делает ему комплимент.

– Это и для меня неожиданность. – Признался подполковник.

– Понимаешь, на твоем стакане, в измайловской квартире, на конверте, и на письме с приглашением Натана в ночное, те же пальчики! По твоим же словам, он был там на два часа раньше. По заключению медиков смерть Веселого именно тогда и наступила. Надо брать. – Убежденно произнес Никита Васильевич. Ерожин не возражал. Он не очень верил, что Мятишкин убил Натана, но следов он оставил предостаточно:

– У меня к тебе просьба. Когда привезете этого мужика, дай мне с ним побеседовать.

– Это зависит от твоего поведения. – Назидательно произнес Никита Васильевич и залпом выпил свой остывший чай.

* * *

Маленький Фонечка спал ночью на удивление крепко и Глеб сумел выспаться. Вчера они с Любой устроили небольшой домашний праздник. Повод для этого имелся вполне солидный. Глеб впервые получил около восьми тысяч рублей в качестве зарплаты, плюс две тысячи на служебные расходы. С этого дня квартира на Чертановской становилась их полной собственностью. Люба хотела собрать по этому случаю все семейство. Но отец отдыхал в санатории. У Ивана Вячеславовича Аксенова от прежней привычки возникли проблемы с печенью. Мама собралась его навестить и тоже не смогла, а Кроткин с сестрой Верой заранее взяли билет на спектакль японского театра.

– Пригласил бы хоть Петра Григорьевича. – Упрекнула супруга Люба.

– Шефу сейчас не до того. – Оправдался молодой человек и они, уложив сына, посидели вдвоем. Михеев, в качестве закуски к шампанскому, по случаю домашнего торжества, умял недельный запас фарша пережаренного с луком, слопал кастрюлю гречневой каши, и смолотил три четверти принесенного им торта. Они немного потанцевали и улеглись в постель. Это заняло еще часа два. В одинадцать супруги обнявшись уснули, поэтому, в шесть утра Михеев выспался и на цыпочках отправился на кухню. Добив остаток торта и выпив пять стаканов чая с бутербродами, молодой сыщик тихо покинул квартиру. От вчерашнего застолья и повышенного лирического внимания мужа, Люба спала крепко и уход Глеба ее не пробудил.

По ранней Москве Михеев за сорок минут добрался до Измайлова, и внимательно изучив чертеж шефа, еще через семь минут оказался у гаражей.

Бокс

Лехи он обнаружил запертым и устроился неподалеку ждать. Гаражи растянулись длинной цепью вдоль железнодорожного полотна. Автолюбители деловито отпирали ворота, выгоняли своих стальных коней и быстро сматывались.

«На работу» – Догадался следопыт. Время шло, и выезд из гаражного пустыря становился все менее интенсивным и наконец закончился. Леха пока не появлялся. Не заметил Михеев и любителей покопаться со своими железными питомцами. Он уже было совсем загрустил, как к соседнему с Лехой боксу подошел плотный мужик в тельняшке и спортивных штанах. Он окинул «Жигуленок» Михеева подозрительным взглядом и сопя, принялся отпирать замки. Глеб насчитал четыре запора, но это оказалось, еще не все. Мужик еще долго возился с како-то потайной щеколдой, которую он очень не хотел показывать подозрительному типу. Глеб понял, что смущает своим присутствием осторожного владельца бокса. Он выбрался из машины и подойдя к тому, спросил:

– Не знаете почему Лехи нет?

Поняв, что долговязый незнакомец находиться тут не с целью разведки для будущего грабежа, мужик заулыбался:

– Лехи неделю не будет. А ты что, чиниться приехал?

Михеев наплел жалостливую историю о диковенной запчасти к редкой иномарке для своего брата.

– Понятно. А я удивился, что Леха отечественным хламом занялся. К такому крутому механику на жигулях редко подъезжают. Через пять минут мужчины познакомились. Мужика в тельняжке звали Славой.

– У меня огурчики соленые припрятаны. В гараже погреб имеется, поэтому холодненькие. Жаль, что ты рулишь, а то бы позволили по сто пятьдесят. – Сожалел Слава.

Михеев пожаловался, что ему Леха позарез нужен и спросил где его найти.

– Леха на Селигере рыбачит. Я его места знаю. Могу нарисовать, если ни лень тащиться. – Неожиданно раскололся Слава.

– Рисуй. Я тоже удочки прихвачу и съезжу. Не найду, так рыбку половлю. – Обрадовался Михеев.

– Бумага есть? – Поинтересовался Слава. Глеб перевернул чистой стороной чертеж шефа и Слава нарисовал карту Селигера с предположительным местом обитания Лехи.

– У него «Альфа Ромео» красная. Ты его по ней за версту увидишь. – Пообещал доброжелательный сосед. Глеб поблагодарил и вернувшись в машину, отчитался Шефу.

– В лесу ты кого хочешь отыщешь. Пили на Селегер и если появиться информация, сообщай сразу. – Приказал Ерожин, и Глеб поехал на Селигер. За время, что он торчал возле гаражей, транспорт забил улицы. Но Глеб находился недалеко от Кольцевой автострады и через сорок минут добрался до эстакады Ленинградского шоссе. Потянулись загруженные машинами пригороды. До поворота к аэропорту Шереметьево пришлось тащиться. Но чем дальше уходил Михеев от Москвы, тем трасса становилась свободнее. За Клином можно было идти за сотню. Водитель крутил баранку и обозревал пейзажи за окном. Он соскучился по природе и от того, что теперь видел, тихая радость ложилась на сердце вологодского парня. Особенно хорошо на душе Глеба сделалось, когда он проезжал разлив Волги. Эти места москвичи зовут Московским морем, но на самом деле это большой разлив запруженной Волги и реки со смешным названием Шоша. Трасса здесь несколько раз вырывается на берег великой реки и идет рядом. Михеев с завистью отметил лодочки с рыбаками, застывшие над лещевыми ямами и, вздохнув надавил на акселератор. Дорога позволяла, и он решил скорее миновать соблазнительные места. Возле города Торжка, который Михееву надо было пересечь, его остановили. Тут Ленинградка делала развилку и стоял пост дорожной милиции. Михеев приготовил документы, но инспектор их смотреть не стал: