Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи
Шрифт:
Телема – одна из самых последовательных систем метафизики ноля. В ее главном тексте, «Книге Закона», эта символика меона, ничто, нуля встречается неоднократно. Например: «Пусть люди не говорят о тебе нечто, но ничто, и не позволяй им говорить о себе вовсе, ибо ты простираешься всюду».
Посмотрите – в этой фразе есть парадокс. «Всюду» – казалось бы – нечто. Но нет. Потому что, проявляясь во всем, Нюит не имеет индивидуальной формы, но потенциально представляет собой все. Как та пустота между частицами, о которой мы говорили выше. Можно сказать, что в ноле потенциально содержится единица, а в единице –
Даже просто вдумчивое размышление над этими материями без каких-либо специальных практик может быть опасным для неподготовленного ума. Поэтому звучит запрет «говорить о себе». Можно сказать, что из относительного отрицания (в этой комнате нет кошки) звучит призыв к отрицанию абсолютному, чистой лакуне, но сам этот призыв до некоторой степени является нарушением себя самого. Ибо, если следовать линейной логике, на этих словах текст должен был бы прерваться. Однако образный ряд разворачивается, и символика ничто повторяется несколько раз: «Ничто – тайный ключ этого закона». И еще: «Ибо я совершенен в небытии».
В «Книге Закона» есть и образ Дурака: «Пророк мой Дурак со своим один-один-один: разве он не ничто и не бык по книге?» Снова парадокс. Дурак – не один, а ноль. Один ему принадлежит – во фразе звучит именно притяжательный падеж. Дурак не является единицей, но единица ему принадлежит. Ноль выше единицы.
Сходная символика встречается нам и в главном откровении Юнга, которое называется «Семь наставлений мертвым». Первое наставление звучит именно как наставление о ничто, или Плероме:
Я начну от ничто. Ничто, по сути, то же, что Полнота. В бесконечности наполненность равно что пустота. Ничто – пусто и полно. Вы можете сказать равным образом и иное о ничто, – к примеру, что оно бело или черно или что его нет. Бесконечное и вечное не имеет свойств, ибо имеет все свойства.
Ничто, или Полноту, мы наречем Плеромой. В ней прекращает свой путь бытие и помышление, поскольку вечное и бесконечное не имеет свойств. Там нет никого, потому как иначе некий Тот отличался бы от Плеромы и имел свойства, которые делали бы его отличным от Плеромы.
В Плероме есть все и ничего: не стоит помышлять о Плероме, ибо это означало бы саморастворение.
Это самое изначальное ничто мы могли бы уподобить и первичному корню Уцзи в даосизме, из которого в момент разделения рождаются две силы – Инь и Ян. Отсюда парадоксальная формула главного мистического текста Телемы, «Книги Закона»: «Ноль равен двум». Ноль, разделяясь, обретает себя как бинер, а из бинеров состоит вся наша реальность.
Как изобразить ничто? Пустой лист бумаги? Хлопок одной ладони? Ставя перед собой такую задачу, мы оказываемся перед парадоксом, кажущимся неразрешимым. «Это Ничто, – однажды воскликнул Кроули в миг высочайшего духовного подъема, – но как же оно мерцает!» Концепцию «мерцающих фигур» прекрасно проиллюстрировал в своей философской системе Витгенштейн. Мерцание – одно из описаний этого «полупроявления».
Итак, смиримся: мы не можем изобразить ничто. Но мы можем создать тот символьный ряд, который поднимет в бессознательном образы и символы, связанные с переживанием ничто, базовым мистическим переживанием бытия. Невозможность адекватной передачи опыта ничто, тем не менее, не дает нам право отказываться от заранее обреченной попытки (подробнее об этом – в главе, посвященной Магу). Серьезного анализа достаточно, чтобы понять: прикасаясь к этим материям, ум сворачивается в парадоксе, рождает оксюморон, созидает бред. Логические формулы замыкаются в дурной бесконечности.
Что остается? Только символы. Образы. Сложная вязь символов, ассоциаций, соответствий, медитативное переживание которых позволяет если не постичь (возможно ли постичь ничто?), то хотя бы войти в соприкосновение с этой протоматрицей бытия.
Нулевой аркан – это прежде всего пространство. Место, где происходит встреча. Нигде. Когда мы читаем классическую пьесу или криминальную хронику, в которой Вася зарезал Петю, мы воспринимаем только двух субъектов. Но помимо субъекта и объекта, протагониста и антагониста есть еще пространство, где это происходит. И это пространство символизирует нулевой аркан. Потому что о пространстве – в отличие от самого действия – сказать нечего. Это ноль. Но между тем без него никакое действие было бы невозможно. И место полностью определяет природу взаимодействия. Пространство театра исключает драку, а пространства пьяного кабака – прослушивание классической музыки. Ноль – это само пространство, его характер, его настроение, его акценты.
Скажем, пространство средневековья было захвачено идеей дуализма духа и плоти. Дурак самой ранней из дошедших до нас колод Таро – это мрачный юродивый, разгоняющий толпу веселящегося карнавала. В этом пространстве нулевой аркан не мог проявиться в ином образе. Это выражение духа времени и духа места.
В XIX же веке Дурак выражал дух эпохи рационализма. Негативные акценты в его символике связаны с тем ослеплением, которое испытывает сознание от своей рациональности.
Традиционные названия Дурака (ит. Matto, фр. Mat или Fou, англ. Fool) часто переводят на русский как «Глупец» или «Шут». Как говорил герой пьесы Шекспира, «жизнь – это сказка, рассказанная идиотом». Но в том контексте это звучит мрачно: пустота, о которой идет речь у Шекспира, – явно укон, мы же говорим о меоне. Дурак – единственный настоящий творец, парадоксальным образом лишенный субъектности. Связующая пустота. Обратите внимание – это значит, что ВСЕ карты уже латентно содержатся в Дураке. Это особенно наглядно в Таро Кроули – сквозь полупрозрачный (мерцающий) мешок проглядывают знаки зодиака, стихии, планеты.
Образ Дурака менялся на протяжении веков. Перед нашими глазами проходит целый карнавал Дураков – мрачный и суровый юродивый из Таро Висконти, одной из древнейших известных нам колод Таро. Оборванный нищий Марсельского Таро. Шут традиции Эттейлы. Кажется, Дурак менялся в точном соответствии с духом времени. Он и есть дух. Не случайно соответствующая ему еврейская буква Алеф определяется как «корень сил воздуха» – ведь воздух, как известно, для древнего человека был почти синонимом Духа, руах, Дыхания Божия.
Это для современного человека воздух состоит из кислорода, азота и других химических элементов. Человек наивной, донаучной культуры смотрит сквозь воздух и видит пустоту. Твердые предметы, жидкости, пар можно увидеть. А чистый воздух? Это ничто. Но ничто дышащее, ощутимое. «Ничто – но как мерцает!» – немного по другому поводу, но о том же. Для средневекового алхимика, определявшего Дух Божий как ветер, в основе его идентичности лежит это переживание ветра, дыхания, духа, жизни, рождающейся из Ничто.