Таро и огненная птица

Мацутани Миёко

И опять послышался звон колокольчика, а топот копыт удалился от храма.

Прислушиваясь к нему, Таро подумал: «А гость-то, похоже, я. Значит, рядом со мной находится Дух гор. А Дух дорог обычно охраняет окраины деревень да дороги. Куда же это он направился сейчас?»

Так он думал и незаметно для себя опять заснул.

Проснулся Таро от каких-то голосов. Уже рассвело.

— Кто же родился? — услышал он.

— Мальчик.

— Сколько лет будет жить?

— Три года.

— Отчего умрёт?

— От наводнения, которое учинит хозяин Горного дворца.

Дух гор тяжело

вздохнул:

— Надо спасти дитя.

— Мне тоже жаль, младенца. Всё думал дор'oгой, что бы такое сделать…

У Духа дорог голос был не очень весёлый.

— Дочь Пшённого господина похитил и в Горном дворце спрятал, а теперь вот сын у господина родился, а жить ему три года…

— Ишь чего надумал! Погубить дитя! Да ещё утопить. Как поселился этот Великий Змей в Горном дворце, так и стал насылать на людей ливни да наводнения, когда ему вздумается. Деревья на корню сгнили, как скелеты стоят. И вода ржавчиной покрылась. Люди впроголодь живут… Вот беда!

Дух гор снова вздохнул:

— Всё так. Зато Пшённый господин набил восемьдесят восемь амбаров пшеном, живёт припеваючи. Однако сына его жалко… И дочь, которую похитил Великий Змей… Подумать только: малышу жить отведено лишь три года… Хорошо бы, нашёлся храбрец, убил бы хозяина Горного дворца, спас бы девочку…

— Да, хорошо бы! — сказал Дух дорог. — Да трудно. Окружён Горный дворец огненными ущельями. Через них перебраться надо. А переберёшься — скала, гладкая как ширма, а в ней дверь. Такая тяжёлая, что и сто человек не откроют. А войдёшь…

— Войдёшь и что?

— Великий Змей там, хозяин Горного дворца. Прежде он жил во дворце Дракона, да натворил там много бед и был изгнан. Говорят, его можно поразить лишь Железным мечом из дворца Дракона.

— Да-а… Беда!

Дух гор помолчал печально и снова спросил:

— А что же с дочерью Пшённого господина?

— Ей было чуть больше десяти, когда её похитил Великий Змей. Он хочет жениться на ней, когда ей исполнится пятнадцать. Осталось ждать ещё три года. Хорошо, если найдётся храбрец, который за это время расправится с хозяином Горного дворца. А не найдётся, быть ей женой Великого Змея и жить на дне болота.

— Нет ли на свете молодца, что мог бы летать по небу и силу б имел такую, чтоб землю мог поднять и чтоб добыл он Железный меч из дворца Дракона?

Вздохнули духи и умолкли. Послышался звон колокольчика: сян-сян-сян, — похоже, Дух дорог распрощался с Духом гор. Цокот копыт постепенно затих вдали.

* * *

Когда Таро проснулся, уже совсем рассвело. Протирая глаза, он вышел из храма. Стояло ясное сверкающее утро, и ночной разговор Духа дорог и Духа гор показался ему странным сном.

— Однако я точно помню, что они несколько раз упоминали хозяина Горного дворца. Ты слышал, Белый конёк?

— Слышал. — Конёк мягко взмахнул хвостом. Белый хвост его засверкал семью цветами радуги. — Поедем, Таро. В деревне всё узнаем.

— Ладно. Скачи скорее в деревню! Вон она виднеется.

Таро сел на коня и крикнул:

— Дух гор! Спасибо, что приютил на ночь. Вперёд, Белый конёк!

Высекая золотыми копытами огненные искры, конёк поскакал по дороге вдоль реки.

С обеих

сторон высились крутые горы, а меж них текла шумная река. Она была мутно-ржавого цвета, словно кто-то уронил в воду железо. Кое-где на горах виднелись маленькие поля.

— Вот и деревня! — обрадовался Таро.

Навстречу им выскочила худая собака. Странная была собака: к спине у неё были привязаны две пустые бочки.

Увидев Белого конька, она залаяла.

— Чудная собака! Для чего это бочки к ней привязали?

Немного погодя попалась им навстречу корова.

Она щипала траву. Вид у неё тоже был странный: по бокам висели две маленькие лодки, и была она такая худая, что рёбра выпирали наружу.

Увидев Таро, она промычала: «Му!»

— Гм… И корова с лодками. Удивительная деревня!

Ещё немного погодя повстречался им мужчина с маленькой лодкой на голове. Он шёл шатаясь, с луком и стрелой в руке и был так худ и немощен, что напоминал сухую ветку дерева.

— Послушайте, — обратился к нему Таро, — что это за деревня? Почему все с бочками да с лодками?

— А… лодки-то почему… — Мужчина пощупал лодку на голове и, видно, успокоился. — Ага, тут она! А у меня прямо душа зашлась — думал, обронил… Для чего эти лодки? А вот для чего. В горах есть дворец, и живёт там страшный Змей. Он то и дело насылает на нас наводнения. Вот мы и привязываем из предосторожности лодки и бочки… Да у тебя, я смотрю, нет ни лодки, ни бочки. Напрасно! Напрасно!

— Значит, Великий Змей и вправду существует? Тогда здесь поблизости живёт и богач, у которого украли дочь?

— Ну как же! Вон видишь, на горе стоит усадьба и восемьдесят восемь амбаров? Так это и есть усадьба Пшённого господина. У него-то Великий Змей и похитил дочь.

Таро пришлось сильно задрать голову, чтобы увидеть поместье.

— Ишь куда забрались! — удивился он. — Какая усадьба! Стены дома и амбаров так и сверкают золотом.

— А это оттого, что в побелку стен было намешано пшено. Вот оно и сверкает золотистым цветом… А в восьмидесяти восьми амбарах полным-полно пшена. Потому и прозвали богача Пшённым господином. Как украли его дочь, долго не рождались у него дети. И вот наконец сына дождался. Так в усадьбе большое торжество. Мне велено добыть дичи к праздничному столу… Ох! Надо бежать.

И мужчина, размахивая луком и стрелой, поспешил в горы, да зацепил лодкой, привязанной к голове, ветку дерева и шлёпнулся навзничь.

— Осторожнее надо! — сказал Таро, поднимая его под мышки. — Скажите мне ещё, пытался ли кто-нибудь вызволить девушку из Горного дворца? — спросил он.

Мужчина, потирая ушибленную поясницу, обернулся и нахмурился.

— Пшённый господин сказал, что отдаст дочь в жёны тому, кто её спасёт, да ещё и наградит щедро. Так вначале много охотников было расправиться с хозяином Горного дворца… — Мужчина с опаской огляделся и добавил тихо: — Этот Пшённый господин большой скряга. Другого такого в целом свете не сыщешь. Даже пары сандалий соломенных не нашлось у него тем, кто вызвался спасти дочь. Наперегонки, не щадя жизни, отправились они на поиски девицы… И с тех пор — ни слуху ни духу, куда делись, неведомо. А девицы, видно, давно и в живых нет.