Тарра. Граница бури
Шрифт:
— Ты знаешь, я ведь его почти забыла… Мне казалось, у меня, кроме Романа и вас троих, нет никого… А он меня искал… Если это магия, давай его отпустим, пусть идет в свой лес… У него ведь наверняка была своя жизнь.
— Боюсь, это невозможно. Преданных освобождает только смерть. И потом, они довольно быстро становятся в чем-то подобны своему господину. Эта рысь уже не совсем зверь. Она понимает куда больше самого умного пса или коня.
Астен присел рядом с Герикой.
— Я ее друг. Так же, как и ты. — Точеная рука эльфа легла на голову дикого кота; тот на мгновение зажмурился, потом издал короткий хриплый звук и извечным кошачьим
— Значит, ты меня принимаешь? Мы с тобой должны проводить ее туда, где она будет в безопасности. Если со мной что-нибудь случится, это сделаешь ты.
Они никогда потом об этом не говорили, но и Герике и Астену показалось, что Преданный кивнул.
Мы уходили все дальше. Я, Астен и нашедший нас Преданный. Впереди меня ждало туманное гостеприимство его святейшества, позади остался кто-то, желавший моей смерти, а я была почти счастлива, живя лишь сегодняшним днем. Мои спутники, похоже, разделяли мои чувства. Иногда мы начинали резвиться в снегу, как щенки или, учитывая природу нашего третьего товарища, как котята. Дорога не была трудной: Астен прихватил с собой множество волшебных мелочей, сводивших неудобства нашего похода на нет. Хватало и взятой в Убежище питьевой воды, а Преданный взял на себя обязанность снабжать нас зайцами и рябчиками, каковых и добывал по ночам с удивительной ловкостью. Занятно, но он явно предпочитал испеченное на углях мясо сырому.
Шли мы быстро, но эльфы, похоже, забрались в один из самых диких уголков Пантаны. Кроме нескольких лесных деревушек, которые мы обошли десятой дорогой, следов человека не наблюдалось. Зато зверья было в изобилии. Однажды мы нарвались на танцующих под луной волков, которые нас то ли не заметили, то ли не обратили внимания, а вот я навсегда запомнила их грациозные прыжки в лунном сиянии. Мне внезапно захотелось стать волчицей и всю жизнь бегать плечом к плечу со своим волком по заснеженному лесу, загонять для него дичь, ощущая на губах солоноватый привкус крови, и не думать ни о чем…
— Что с тобой? — Астен тряс меня за плечо с озадаченным видом, я в ответ только рассмеялась. Он подумал и присоединился ко мне. Мы смеялись, как два дурачка, вдали пели волки, загадочно улыбался месяц. Я хорошо помню эту ночь, потому что она оказалась последней спокойной. Мы долго сидели у костра, разговаривали ни о чем и обо всем. Я узнала, что Астен однажды уже покидал Убежище, что он никогда не был счастлив с Нанниэлью, которая его также никогда не любила. Лебедь говорил много, лихорадочно быстро, словно боялся чего-то недосказать. Преданный ушел на охоту, мы были совершенно одни. И внезапно я поняла, что небезразлична этому бессмертному красавцу. Нет, он не сказал мне ничего и вместе с тем сказал все. Если мужчина начинает исповедоваться перед женщиной, это значит, что или он пьян, или эта женщина ему нужна. А чаще всего и то и другое…
Вернулся Преданный, волоча за собой молоденькую косулю. Жизнь жестока по определению, но в дикой жестокости нет грязи, подлости, предательства. Преданный от рождения был наделен правом убийства, а его жертвы изначально получали право на трусость, ибо для них трусость — единственный щит от когтей и клыков.
Но те, кто, по уверениям Церкви, получил от Триединого бессмертную душу, все запутали. Эльфы тут оказались ничуть не лучше людей. Может быть, красивее, умнее, изначально одареннее, но проклятие выбора, цели, средств, совести они несли так же, как и мы. Поэтому мы могли понимать друг друга, а значит, ненавидеть. Или любить…
Любил ли меня Астен? Любила ли я его? Пока еще нет, но, если наше путешествие продлится, может случиться все, что угодно. Впрочем, до Кантиски было не так уж и далеко. Скоро мы выберемся на тракт, где можно купить лошадей. И придется решать, как быть с Преданным, который в Святом граде был бы весьма неуместен. Но пойдет ли он в Убежище с Астеном?
— Вряд ли. Он должен быть с тобой. — То ли я думала вслух, то ли мы думали об одном и том же…
— Должен?
— Ты носишь браслет Стефана. Его долг — защищать тебя.
— А я не могу его уговорить пойти с тобой?
— Нет. Он умнее любого зверя, но он еще не человек. Он знает только свой долг и будет ему следовать.
Мы помолчали. Разговор не клеился. Так всегда бывает, когда неотложных дел нет, а говорить о ерунде, думая о слишком многом, — значит лгать. Костер горел, звезды медленно ползли по небу, зима правила свой бал. Засыпали подо льдом реки, увязали в снегу деревья, становились непроходимыми горные перевалы. Зима давала передышку всем…
— Астен, — окликнула я своего спутника, и тот немедленно обернулся, словно ждал моего вопроса, — как ты думаешь, что я, в сущности, такое? И что я должна сделать?
— Я не знаю…
— Я не спрашиваю тебя, что ты знаешь, — внутри меня неожиданно поднялась какая-то веселая злость, — я хочу знать, что ты думаешь.
— Что я думаю? — Эльф повторил мой вопрос, видимо собираясь с мыслями. — Я думаю, это твой жребий, и ты должна его нести, пока можешь. И даже дальше. Я пытался отыскать в тебе что-то необычное и не смог. Но это вовсе не значит, что этого нет. Сила может пробудиться, когда ты столкнешься с магией сущностей, которые захотят подчинить тебя свой воле. Или когда тебе будет грозить опасность, или когда ты, сама того не зная, исполнишь какое-то условие.
— Но когда на нас с Тиной напала Эанке и там, у Пантаны, я ничего не смогла…
— Меня это удивляет, но магия тех, кто был до нас, нам известна очень плохо. Может быть, чары, которыми пронизано Убежище, ее гасят. Приведшие нас в этот мир Светозарные уничтожили прежних его хозяев, а значит, магия Света может свести на нет «подарок» Оленя.
— Тогда почему вы его боитесь?
— Потому что он плоть от плоти Тарры, а мы лишь пришельцы, причем неразумные, — с нарочитым смешком откликнулся Астен. — Давай лучше поговорим о тебе. Ты спокойно обращаешься с нашими поделками, в каждую из которых вложена магическая сила, ты уже освоила парочку заклятий. Это значит, что у тебя есть способности к волшбе и что ты нам не враждебна.
— Но откуда?.. — Я не договорила, но принц-Лебедь все понял.
— Эльфийская магия, смешанная с магией талисмана Проклятого, оказалась смертоносной не для тебя, а лишь для того существа, которое ты носила в себе. Это оно было воплощенным злом. Ты же, скорее всего, можешь стать и злом, и добром, и зависит это лишь от тебя. Большего я не знаю и, наверное, не хочу знать.
Тихо-тихо падал снег. Невесомые сверкающие пылинки совершали церемониальный танец в длинных полосах лунного света, превращая его в ожившее кружево. За окном царила зимняя ночь во всем своем безжалостном великолепии, а в Зале Лебедя пылал камин, и на столе в кубках дымилось подогретое вино.