Тарра. Граница бури
Шрифт:
Узнавший от своего посла (кстати, умелого шпиона и неплохого человека) истинную причину разрыва, Базилек, а вернее, его многомудрый зять не только безропотно принял опозорившуюся дуру, но даже прислал в Таяну отступного. Теперь Герика просиживает целыми днями у кресла Стефана, и, похоже, несмотря на несчастье, им вместе хорошо. Даже самые отъявленные сплетники не смеют бросить в них камень. Более того, девочка первый раз в жизни проявила характер, отказавшись от найденного отцом и Марко очередного жениха.
Годой, кстати, теперь тоже живет
— Теперь мы знаем причину болезни, а значит, у Стефана появился шанс…
— Значит, Архипастырь пойдет навстречу, хотя тесный союз Эланда, Таяны и Тарски может окончательно добить Арцийскую империю. Правда, я готов старушку не трогать, — Рене усмехнулся, — пока ты не поймаешь своего оленя.
— И все-таки что собой сейчас представляют, если так можно выразиться, наследники наследника?
— Ланка, как женщина и как будущая великая герцогиня Эланда, не имеет прав на таянский престол. К тому же девчонка ненавидит все связанное с придворными церемониями. Она мне заявила, что отдуваться в Идаконе за нее придется мне, раз уж мы не воспитали путного герцога, а ее дело — гонять белых лисиц. По закону Стефану наследует Марко-младший, которому сейчас семнадцать. Он — милый паренек, но говорить о его талантах я не рискнул бы.
— Рене, тебе не кажется, что все крутится вокруг Герики?
— Побери меня Проклятый! — Адмирал удивленно сверкнул глазами. — Да я скорее поверю, что человек оцарапал кошку, чем в то, что в глупышке есть какое-то зло!
— Я не говорю, что зло в ней. Оно может быть вокруг. И еще меня волнует Зенон. Куда делся целый отряд? А эти несчастные случаи…
— Случай?
— Случаи. Ведь девчонки как-то оказались в полынье.
— Но если можно «уронить» человека с коня или спустить под лед, зачем таинственное исчезновение?
— Надо, пока не поздно, получше расспросить слуг.
— Это нетрудно, но чаще всего самое простое объяснение и есть самое верное. То есть Зенон отправился путешествовать, Гергея сбросила перепуганная лошадь, а лед был слишком тонок.
— А Стефан?
— Тут я молчу. Но связано ли все друг с другом?
— Связано, Рене. Ты сам это прекрасно понимаешь… И еще. Когда ты говорил мне про кого-то, от кого «разит злом», ты думал про Годоя?
— Да. Я его давно ненавижу, хоть и не могу объяснить почему. Тарска всегда была верным союзником. Мне хотелось бы думать, что причина в том, что моряки и горцы так же чужды и неприятны друг другу, как кошки и собаки, но к другим тарскийцам я ничего подобного не испытываю.
— Дело не в том, что он горец. В нем в самом деле есть нечто до предела отталкивающее. Михай лжив и жесток, к тому же он неплохо смыслит в магии, уж в этом-то я не ошибаюсь. Вопрос в том, имеет ли он отношение к исчезновению Зенона и смерти Гергея, а если да, зачем ему это нужно.
Роман поднялся, и светящийся круг погас. Тотчас же утихли и лесные шорохи и шумы. Они вновь стояли в роскошной гостиной, громко рассуждая об охоте и таянских традициях. Затем эльф вытащил из потайного кармашка два темно-красных шелковых шнурка и прикрепил их по обе стороны двери. Шнурки зашевелились как живые и прилепились к стене, в точности повторяя прихотливый орнамент, после чего стали менять цвет, пока не подладились под обивку. Теперь даже самый внимательный наблюдатель их бы нипочем не заметил. Роман удовлетворенно оглядел дело рук своих.
— У Стефана я оставил такое же украшение, — шепнул он. — Теперь без нашего разрешения никто сюда не войдет и отсюда не выйдет.
— А слуги?
— Придется им исполнять свои обязанности в присутствии Димана. Я думаю, он не откажется проследить.
— Не то слово. Ему тоже не нравится происходящее в Высоком Замке. А я его суждениям верю…
— И я тоже, — подытожил молчавший до сего времени Жан-Флорентин. — Я выслушал все, что здесь говорилось, и беру на себя смелость утверждать — мы оказались в центре политического заговора. А раз так, заговорщики себя вскоре обнаружат. Кстати, я уже говорил Рене, что в вино были добавлены посторонние вещества. Очень слабый яд, который вызывает общую слабость, ломоту в костях и глубокий сон с кошмарами.
— Но кому было нужно нас усыплять?
— Я считаю гадание бесполезным занятием. Это мог быть кто угодно, имевший доступ или к вину, или к отведенным вам покоям. На вашу жизнь пока не покушались, но тем не менее я привел вино в порядок.
— Мне кажется, тот, кто попытался нас усыпить, скоро появится, — предположил адмирал, — иначе зачем бы ему понадобилось портить вино?
— Тогда лучше лечь, — отозвался бард, освобождаясь от серебристой парадной одежды.
— А как же наш отравитель?
— Кто бы он ни был, он вряд ли появится, пока мы подаем признаки жизни. К тому же я принял кое-какие меры… Да и Жан-Флорентин будет настороже.
— Уговорил, — откликнулся Рене, снимая колет. — Я был бы очень благодарен этому негодяю, если б он подождал до утра, я просто с ног валюсь. — Герцог отбросил меховое покрывало и обернулся к Роману: — А как он, кстати, сюда заявится? Насколько я знаю, в этих комнатах потайных дверей нет, а в передней комнате караулят наши люди.
— Самому любопытно. Я, когда ты был у Марко, все проверил: прокрасться сюда — задача почти невыполнимая.
— Но ведь зачем-то нас решили усыпить. Раз сюда нельзя проникнуть, когда двери заперты изнутри, остается одно. — Рене вскочил и принялся лихорадочно высекать огонь. — Они не хотят, чтобы мы им где-то помешали. — Эландец зажег свечу и взялся было за сапоги, но передумал. — Пойдем разутыми, а то еще услышит кому не следует. Гардани наверняка в городе с Маритой…