ТАСС уполномочен заявить
Шрифт:
— Нежный вы мой, — продолжала она шепотом, — я чувствую над вами горе, тяжесть я чувствую, позвольте мне остаться подле. Я знаю, вам это запрещено, но я буду жить здесь так, что никто не узнает и не увидит меня. Или давайте я увезу вас к себе…
— Что? Погодите, Пилар, я пока ничего не понимаю, милая. Вы убеждены, что в Москву можно позвонить через Мадрид?
Пилар сняла трубку телефона — квартира, которую занимал Зотов, была нашпигована аппаратами, даже в ванной стоял розовый
— Росита, здравствуй, родная. Да, я. Ты можешь помочь мне? Да, очень важно. Это для человека, которого я люблю, я писала тебе, это Зотов. Да. Спасибо. Закажи немедленно Москву, отсюда дозвониться невозможно. Да. Записывай номер. Какой номер, Эндрю?
— Сейчас. Спасибо. А куда же звонить, если ее нет? Мой домашний… Погодите. Я забыл. Но ведь…
— С кем вы хотите говорить?
— С ее отцом…
Пилар продиктовала номер:
— Росита, как только дадут Москву, звони мне по коду, сюда, я сейчас у Эндрю. Восемьсот три пятнадцать сорок восемь. И держи трубку к трубке. Я… Мы ждем, мы очень ждем, Росита. Это так важно для нас…
Через два часа Пилар вышла из квартиры. В машине ее ждал Глэбб. На другой стороне стоял звероподобный «форд», набитый пассажирами в шляпах.
— Ну? — спросил Глэбб. — Как?
— Знаешь, мне жаль его.
— Мне тоже. Тем не менее, ты его уложила?
— Мне его жаль, — повторила Пилар. — Дай мне, пожалуйста, сигарету, мои кончились.
— Жалей «Умного», гвапенья. Он — твой компаньон, как-никак. Мы работаем жестокое дело, и надо уметь контролировать сердце.
— Я не уложила его, Джон. Это было бы противоестественно, поверь, я женщина, я это чувствую лучше. Ты ошибся в расчете.
— Я не ошибаюсь, когда рассчитываю мужчин. Как он отнесся к тому, что может быть скандал?
— Он даже не спросил об этом. Словно и не слышал. Или, может, не понял.
— Хорошо. Как ты думаешь, он придет к тебе завтра?
Пилар покачала головой отрицательно.
— Он не придет, Джон. Он завтра же улетит в Россию.
— Их самолет ушел сегодня, остается пятница.
— Он улетит любым рейсом.
— Им нельзя. Они летают своим рейсом. Он никуда завтра не улетит…
— Едем?
— Погоди. Я устал…
— От чего?
— От ожидания, Пилар. Я очень устал, ожидая тебя, девочка. Я устаю, когда ты работаешь. Это очень трудная работа — ждать…
Через три часа Глэбб получил запись разговора Зотова с Роситой; она соединила его со стариком Винтером; слышимость была отвратительной, но все же Зотов услыхал: «Оленьки больше нет».
Через три часа сорок минут Глэбб приехал в «Хилтон» и поднялся в бар — он знал, что Пол Дик сейчас там, пьет свое пиво и пишет фломастером на салфетках. Глэбб удивился, когда понял, что пишет тот не корреспонденции, а стихи.
— Привет, Пол, пьете в одиночестве и не знаете о скандале в нашей богадельне?
— У нас их слишком много. В какой именно?
— В ведомстве Лоренса.
— Нашего главного шпиона?
— Именно. У него ломанули сейф. Если это сделали чужие — тогда никто ничего об этом не узнает, а если работнули здешние гангстеры — надо ждать требования о выкупе, и бедному Лоренсу придется платить; материалы, видимо, того стоят. Он так хорошо конспирировал, этот Лоренс, что ребята твердо уверовали: он хранит в своем сейфе доллары. Странная, кстати, манера — снимать для такого рода оффиса апартамент в отеле.
— Почему же об этом ничего здесь не слышно?
— Потому что хозяева «Хилтона» умные люди. Разве можно отпугивать клиентуру?
— Какой у него номер?
— Не вздумайте сослаться на меня — шестьсот восьмой.
— Он у себя?
— Откуда я знаю? Если у себя — расскажете мне, как он прореагирует на ваш визит.
Пол Дик странно усмехнулся, сполз со стойки, обернулся к бармену:
— Я надеюсь вернуться. Если этот джентльмен решит выпить — сделайте ему один «хайбл» за мой счет.
Глэбб посмотрел ему вслед задумчиво, с доброй улыбкой и попросил бармена:
— Налейте стакан апельсинового сока за мой счет.
Через три часа пятьдесят две минуты Роберт Лоренс, хмуро оглядев Пола Дика, спросил:
— От кого к вам пришла информация такого рода?
— Я не открываю источников моей информации, мистер Лоренс, я хочу лишь получить ответ — правда ли, что секретные материалы, связанные с государственными интересами нашей страны, ушли на сторону?
— Я не комментирую этот вопрос.
— Позвольте мне сформулировать иначе: правда ли, что группа неизвестных пыталась похитить документы той фирмы, где вы работаете?
— Да, это так.
— Тогда я хотел бы узнать, правда ли, что вы являетесь сотрудником Центрального разведывательного управления?
— Я не имею к этой организации никакого отношения, я представляю «Интернэйшнл телефоник».
— Какого рода интерес могут представлять документы вашей фирмы и для кого?
— Имена наших контрагентов, объем поставок, цены — все это представляет интерес для конкурентов.
— Вы утверждаете, что ограбление было совершено вашими конкурентами?
— Именно так. Теми, кто хочет помешать развитию добрых отношений между нашей страной и Луисбургом.
— Если ваша фирма честно работает, как можно помешать ее отношениям с Луисбургом, мистер Лоренс?
— Любую честную работу можно фальсифицировать, любого человека можно вымазать грязью. Это все, что я могу сказать, благодарю вас.
— Последний вопрос, мистер Лоренс.
— Я отвечу на ваш последний вопрос.