Таточка
Шрифт:
Я работаю в Госбанке инкассатором. Мама быстро устроила меня туда после сдачи последнего экзамена. Немного страшновато, большая ответственность, но пока мы ездим на машине. Папа пошёл на снабжение. Это не первая линия фронта, он просто доставлял продукты питания, необходимые вещи солдатам. Но там свои риски. Он не любит рассказывать. Очень беспокоиться за маму. Всё время уговаривает нас уехать.
Каждый мой рабочий день уникален. В каждом из этих дней я стараюсь найти хоть капельку радости и надежды на следующий день…
Дождь хлестал по лобовому стеклу, размывая городские огни в туманные пятна. Сердце колотилось в бешеном ритме, отбивая такт мокрому асфальту.
– Слышишь? – Вадим указал на далекую грохочущую канонаду, что гулко отдавалась в груди, похожую на трепетание птицы, которую сейчас убьют.
– Да, слышу. – Прошептала я, прижимаясь к сиденью. Страх сжимал желудок, заставлял перехватывать дыхание. В этом шуме смерти чувствовалось что-то неизбежное, неотвратимое. Казалось, даже мои мысли могли сделать ошибку, и вся эта хрупкая реальность развалится на куски.
– Лучше не думать об этом. Работа – это работа. Надо делать свою работу, и всё будет хорошо. – Вадим попытался успокоить меня, но его собственные глаза блестели недоверием. Он тоже чувствовал эту невидимую угрозу, висел на ней как паук на паутине.
Мы доставили денежные средства в отделение, вернулись в депо. Выпили горячий чай с сахаром, и только тогда я почувствовала, как усталость отпустила мои мышцы. Вадим сидел против меня, задумчиво взглядывая в пустоту.
– Твой отец на фронте. – Неожиданно промолвил он, разорвав тишину. – Что он там делает?
– Доставляет продукты и необходимые вещи солдатам. – Я ответила сдержанно, не желая разбирать всю сложность ситуации. – Работа тяжелая, опасная.
– Как твой отец переносит это все? – Вадим заметил моё состояние, попытался успокоить, но в его голосе звучало сострадание. – Тебе бы ехать отсюда, пока не поздно.
– Куда ехать? – Я посмотрела на него с болью. – Где нам будет спокойно? – В его глазах я увидела отражение своей безнадежности. – Мы ничего не можем сделать, кроме как продолжать жить, работать и надеяться.
– Надеется можно, но и действовать надо. – Вадим встал и подошел к окну, вглядываясь в темную мглу, освещенную лишь редкими фонарями. – Я тоже забочусь о своей семье. Я их не брошу. Но я и не буду ждать, пока небеса упадут нам на голову.
– Что ты имеешь в виду? – Я не понимала, куда ведёт его мысль.
– Я думаю, нам нужно уехать. – Вадим вернулся к столу. – Не здесь, не сейчас. Есть другие места, другие возможности. – Он взглянул на меня, в его глазах сияла надежда, несмотря на весь трагизм ситуации.
– Я могу помочь тебе, я знаю людей, которые могут приютить нас. – Он улыбнулся и протянул мне руку. – Что ты думаешь?
– Мы не можем сейчас уехать с мамой… Марья Васильевна вряд ли выдержит дорогу – Я взяла его руку. – Спасибо за предложение. Я конечно поговорю с мамой…
– Татьяна, обязательно поговори! Впереди зима, холода и неизвестно как ваша Марья Васильевна их переживёт. Она и так уже стара. А тебе жить надо. В тебе кровь бежит молодая…
– Да именно, надо жить. А бежать – это разве жить? – Во мне стал разгораться огонь раздражения. Как он может так говорить про мою нянюшку! Да, она стара, но, если есть хоть какая-то надежда, что она ещё проживёт, зачем мучить её трудной дорогой. Мы не раз с ней разговаривали на тему переезда, и она уговаривала нас уехать без неё. Пожилым людям сложно даются дальние путешествия, особенно если есть уже проблемы со здоровьем.
– Во имя чего скажи, терпеть это всё? Ты думаешь, одна твоя персона что-то изменит в этой войне? Много ты спасёшь солдат в госпитале?
– Если каждый так будет думать, наше государство быстро сотрут с лица земли…
– Воюют государства – а гибнут ничем не повинные люди. Поверь мне девочка, я знаю, о чем говорю! Я был на границе во время Зимней войны. Знаешь сколько наших солдат замерзло, не дойдя даже до границы?
– Вадим, мы с тобой ведем бессмысленный спор. Я ни-ку-да не поеду! Пока не поеду… А позже видно будет.
Шофёр стоял и смотрел на меня с недоумением. Наверное, в его глазах я правда была молодой дурочкой-патриоткой. Да и меня как-то не волновало его мнение. Пускай бежит, пускай спасает свою жизнь, пускай спасает своих родных. В какой-то момент мне даже стало стыдно за него. Если и правда, каждый гражданин будет думать только о себе, нам не победить в этой войне…
Через несколько дней Вадим не вышел на смену. Я вздохнула с облегчением, так как стало сложно работать вместе. Мы птицы разного полета, у нас совершенно разные ценности. Видимо, он, как и собирался, сбежал со своей семьёй к знакомым.
Я начала молиться… Каждый день думаю о том, чтобы скорее всё закончилось. Немцы, наверное, не в курсе – но вообще-то у меня были совершенно другие планы на ближайшее время. Да, осталось чувство юмора. Да, я белоручка, не умею махать лопатой, и, наверное, никогда не смогу работать на станке. Сейчас почему-то модно стало женщинам идти работать на производство, на завод. Но моя сила не в физическом теле. Я знаю, чтобы не случилось, моё сердце всегда будет верно Родине и близким людям. Моя сила в Вере. Я верю в Победу. Мне кажется многие верят, именно поэтому работают по несколько смен, чтобы как можно больше успеть сделать и передать на фронт.
Наш банк прикрепили к госпиталю на Литейном проспекте, куда постоянно привозили раненых военных. Это было время, когда каждую минуту происходили трагедии, и мы, как могли, старались помочь. После работы я вместе с мамой отправлялась на вечернюю смену, чтобы оказывать помощь врачам и медсестрам, которые работали в условиях постоянного стресса и напряжения. С каждым днем в госпиталь поступали новые пациенты, и я быстро осваивала навыки перевязывания ран и оказания первой помощи. Первоначально мне казалось, что я не смогу справиться с этой тяжелой задачей. Вид крови, открытые раны и оторванные части тела вызывали у меня ужас и страх. Я помню, как в первый раз увидела человека с серьезными травмами: его лицо было искажено болью, а одежда пропитана кровью. Некоторые пациенты умирали прямо на наших глазах – кто-то от потери крови, кто-то от ранений, несовместимых с жизнью. Я видела, как врачи пытались спасти людей с сильно поврежденными внутренними органами, и это было невероятно тяжело. Их усилия, несмотря на все, иногда оказывались безрезультатными. Эти моменты оставили глубокий след в моей душе. Но в тоже время я понимала, что каждая минута, проведенная в госпитале, была важной. Мы работали в команде, поддерживая друг друга, и я начала осознавать, что даже маленькие действия могут иметь огромное значение. Я научилась не только медицинским навыкам, но и тому, как быть стойкой в трудные времена. Каждый новый день приносил новые вызовы, и я понимала, что моя помощь была необходима. Мы с мамой делились переживаниями и поддерживали друг друга, когда становилось особенно тяжело. Эти вечера в госпитале стали для нас не просто работой, а настоящим испытанием на прочность и человечность.