Тату
Шрифт:
– Да я за эти деньги бэушную в Улан-Удэ куплю!
– Твоё право.
– Может, договоримся? У меня нет с собой сотни. Только четвертной могу дать.
– А нам как потом перед начальником поезда отчитываться? Да нас работы лишат из-за какой-то там кроватки!
Побрёл к вагону. Дальнейшие просьбы и уговоры проводника также не принесли никакого результата. Разместив вещи на полках, я не терял надежды, что в последние минуты её сибирская душа смягчится. Увы! И даже моя хитрость с забрасыванием кроватки в тамбур отходящего поезда, не сработала. Проводница нажала на рукоятку стоп-крана и пронзительно
– Я тебя сейчас с поезда ссажу за хулиганство! Милиция!!!
– закричала она что было силы.
– Не надо милиции... я согласен оставить кроватку на перроне... позвольте хоть вещи из неё достать, - разрывая обёрточную ткань и полиэтилен, я лихорадочно доставал перестиранные ползунки и распашонки.
– Надо было раньше думать... я не имею права задерживать отправление поезда!
– кричала раскрасневшаяся проводница, - сейчас ещё штраф выпишу за хулиганство.
Кроватка полетела на обледенелый читинский перрон и, грохнувшись о землю, разломалась на части. На асфальт высыпалось детское одеяльце, матрасик и пакет с тёплыми вещами. Пожилая дама из провожающих на бегу забросила пелёнки и ползунки в мой тамбур. Хотелось плакать и ругаться от несправедливости жизни. Уже ничего не изменить! Я проиграл!
Домой я вернулся без настроения. Чувствовал себя охотником, который упустил свою добычу. В части подумали, что я решил встречать новый год в Питере и намеренно отстал от самолёта. Комбриг, выслушав мой рассказ, приказал написать объяснительную в связи с опозданием в часть, но наказывать не стал. Через неделю друзья-сослуживцы сбросились и подарили нам детскую кроватку.
Первый прыжок
– Доктор, а вы прыгали с парашютом?
– спросил у меня отставной лётчик-испытатель во время сегодняшней консультации.
– Да... Два раза с МИ-8, - ответил я ему и подумал, какой же военный психиатр не прыгает с парашютом?
– А у меня шестьсот сорок семь прыжков...
– с гордостью ответил он и воодушевлённо начал посвящать меня в специфическую терминологию прыжкового дела. Я слушал его рассказ, и одновременно вспоминал свой первый прыжок. Мне кажется, что он, как и всё остальное первое, что переживает человек, оставляет в памяти самый глубокий рубец.
– Док, ты сам складывал свой парашют?
– перекрикивая шум лопастей МИ-8, спросил зам. начальника по ВДП во время обхода бригады на взлетно-посадочном поле.
– Сам!
– соврал я. Я редко вру, но, будучи врачом части, я не успевал посещать лекции по ТТХ парашютов, проводить часы за укладкой на заснеженном плацу, ходить на наземный комплекс в соседнюю ДШБ и многое другое. Поэтому я доверил свой парашют и свою жизнь ефрейтору Балковому, который неглубоко порезал запястье и третий месяц подряд жил в медпункте. Лекции мне зачли за бутылку пива.
– Что-то я тебя на "крокодиле" не видел...
"Крокодил" - это длинная навесная система, которая имитирует приземление парашютиста.
– Не успел, товарищ майор. Извините.
– Извини засунь себе сам знаешь куда. Как я буду смотреть твоей жене в глаза, если с тобой что-то случится?
– Ну, вы понимаете, мне очень надо. Последние дни в этом году прыгаем. Если я не выполню программу, мне не начислят надбавок.
– Жизнь дороже. Сегодня вечером встречаемся на "крокодиле". Лично мне сдаёшь зачет. А пока расчехляйся и езжай на площадку приземления.
От любых тренировок бывает польза. До сих пор вспоминается речитатив "501, 502, 503, кольцо!" Это время, необходимое для того, чтобы дёрнуть кольцо основного парашюта. Что делать, если он не сработает, я так и не узнал. Ребята подбадривали: "Не бзди, док, техника сама за тебя всё сделает!" Второе, чему научила тренировка - это группировка при приземлении. Для этого и нужен был "крокодил".
Я любил в детстве кататься на каруселях. Выбирал всегда поэкстремальнее. Американские горки - самое то. Но когда наблюдаешь через открытую рампу МИ-8 за удаляющейся землёй, понимаешь, что никакие качели-карусели не вызовут подобных эмоций, когда шумная железная коробка раскачивается над холодной бурятской степью и твоя жизнь зависит только от двух ранцев на груди и за спиной и от случая.
– Страшно, док?
– спросил командир второго батальона.
– Нет!
– честно ответил я.
– В первый раз редко кто боится...
– изрёк он, и я почувствовал его увесистый башмак на своей пятой точке.
Странно, - мелькнуло в голове, - а зачем? Я ведь и не сопротивлялся. Мне показалось, что мысли мои ускорились и я стремительно лечу вниз головой, раздуваемый холодным воздухом, которой норовит снять с меня зимний бушлат и тёплую шапку-ушанку. Мой вертолёт скрылся из виду, оставив за собой след из таких же как я пикирующих вниз счастливчиков. После речитатива и улетевшей в неизвестную сторону красной рукоятки кольца мир повернулся ко мне привычной стороной. Белый купол наконец-то раскрылся, и я медленно, как бревно, стал опускаться к Земле. Соседи кричали мне что-то ободряющее, я отвечал взаимностью и ждал приземления. Самое интересное позади.
– Ну что, док, становись. Буду переводить тебя в десантники!
– сказал командир роты и новый друг.
– Обязательно?
– Ты же хочешь носить синий берет?!
– утвердительно спросил он.
Я решил не уклоняться от ритуала и занял позицию для удара. Юрка со старшиной раскачали брезентовую сумку со сложенным парашютом, и я почти месяц вспоминал пятой точкой щедрость перевода в десантники.
Вечером после водки на мою голову водрузили синий берет, который цеплялся лишь за самую макушку. Я гордился им. Почему - не знаю. Наверное, как и всем первым. После второго прыжка я понял, что прыгать мне не нравится и эта зависимость не для меня.
Примечания:
ТТХ - тактико-техническая характеристика
ДШБ - десантно-штурмовая бригада
ВДП - воздушно-десантная подготовка
МИ-8 - вертолёт
01.02.1999 г.
Позади январь - год кролика, зайца, кота. Новый год прошёл в шумной весёлой компании, несмотря на то, что в семейном бюджете было пусто, так же как и в холодильнике. Но друзья не оставили на произвол судьбы. Скинувшись по двести семь рублей (1$=22р.), мы два дня гуляли, как ненормальные, словно назло всем: заботливой армии и заботливому государству, которые после августовского дефолта не могли оправиться и на три месяца забыли о необходимости выдавать денежное довольствие.